ISSUE 3-2020
INTERVIEW
Роман Темников
STUDIES
Павел Ворошкевич Камиль Клысинский Ондржей Соукуп
OUR ANALYSES
Евгений Магда
REVIEW
Любовь Шишелина
APROPOS
Либор Дворжак


Disclaimer: The views and opinions expressed in the articles and/or discussions are those of the respective authors and do not necessarily reflect the official views or positions of the publisher.

TOPlist
STUDIES
ПАДЕНИЕ
By Павел Ворошкевич | журналист, Беларусь | Issue 3, 2020
Политический некролог Александра Лукашенко, первого президента Беларуси

У этой истории не будет хорошего конца для ее героя, вне зависимости от того, как закончится его политическая и физическая жизнь. В 2020 году в биографии Александра Лукашенко, первого и пока единственного президента Республики Беларусь, произошел непоправимый слом. До выборов 9 августа еще возможны были споры относительно того, кем войдет Лукашенко в историю своей страны – авторитарным, запятнанным рядом неблаговидных дел, но всё же уважаемым "отцом нации", защитившим и укрепившим ее поначалу совсем не очевидную независимость, или же жестоким диктатором, стремящимся задушить все проявления свободы, самостоятельности и самой жизни в белорусском обществе. После 9 августа причин для дискуссий больше нет: сам Лукашенко сделал выбор в пользу второго варианта.

Белорусский кризис 2020 года стал разводом страны со своим правителем. Долгие годы Александр Лукашенко позиционировал себя как "народного президента", выразителя взглядов и воли подавляющего большинства белорусов, которым противостоит лишь жалкая кучка националистических и либеральных отщепенцев – или, по любимому выражению самого президента, "отморозков". Попытки противников Лукашенко представить альтернативу ему и созданной им жесткой системе власти не только в политической борьбе, но и в уличных противостояниях раз за разом заканчивались неудачей – вспомним выступления оппозиции в марте 2006 и декабре 2010 года. Эти попытки и их провал, казалось, служили подтверждением того, что Лукашенко прав и, как бы ни относиться к нему самому и его режиму, этот режим и есть современная Беларусь – такая, какой ее хочет видеть большая часть ее граждан. А демократия – это ведь правление большинства, не так ли? Но в 2020 году изменилось всё. Однако чтобы понять, как и почему это случилось, нужно вернуться к истокам политического феномена Лукашенко.

В 1994 году неожиданный взлет на вершину власти Александра Лукашенко, по политическим меркам почти мальчишки (40 лет ему исполнилось только через месяц после избрания на президентский пост), был ярким примером того, как работала хрупкая постсоветская демократия в начале 90-х. На развалинах советской системы вместо строительства новых государственных и правовых институтов, создания эффективных политических субъектов, роста гражданской самоорганизации и прочих прелестей демократии вспыхивали политические протуберанцы. Большинство из них давно забыто – многие ли сейчас сходу вспомнят, кем были и что совершили Звиад Гамсахурдиа или Абульфаз Эльчибей, и почему они были так популярны? На фоне этих лидеров Лукашенко выделялся по меньшей мере по двум параметрам.

Во-первых, он был не националистом, а наоборот – ностальгическим левым, просоветским и пророссийским популистом. Долгое время Лукашенко упирал на тот "факт", что якобы при голосовании о ратификации Беловежских соглашений о роспуске СССР в Верховном Совете Беларуси в 1991 году он был единственным депутатом, голосовавшим против. (Сохранившиеся результаты голосования этого не подтверждают – впрочем, у Лукашенко с самого начала его политической карьеры были весьма специфические отношения с понятием "правда"). В Беларуси, еще в конце 80-х заработавшей репутацию "Вандеи перестройки", консервативной союзной республики, не стремящейся к переменам, именно этот тип популизма имел бóльшие шансы на победу, чем национал-демократическое движение. В Беларуси это движение имело два лица: умеренного Станислава Шушкевича, профессора-физика, первого после обретения независимости главы Верховного Совета, и более радикального Зенона Позняка, основателя и лидера Белорусского народного фронта. Оба они претендовали в 1994 году на президентский пост – и оба проиграли Лукашенко.

Во-вторых, первый белорусский президент всегда понимал, что раздражать сильных не следует – до тех пор, пока они не ослабнут, когда с ними можно будет расправиться. Будучи избранным на волне не только ностальгически просоветских и интеграционных, но и отчетливо антикоррупционных и антиноменклатурных настроений, он не стал устраивать чистки в госаппарате, унаследованном от еще одного неудачливого президентского кандидата – тогдашнего премьера Вячеслава Кебича. Наоборот, он заключил союз с теми аппаратчиками, которые – как, например, вице-премьер Михаил Мясникович, которому предстояло занимать при Лукашенко самые разные посты, включая премьерский, – быстро сориентировались и встали под знамена нового лидера. Напротив, многие из той команды "молодых волков", которые привели Лукашенко к власти и окружали его в первые месяцы и годы после избрания, кончили плохо. Разругавшись с новым шефом, некоторые из них примкнули к оппозиции, что стоило им политической карьеры, как Дмитрию Булахову или Александру Федуте, или даже жизни, как Виктору Гончару.

Серия исчезновений оппонентов Лукашенко, в том числе Гончара и экс-главы МВД Юрия Захаренко, в 1999 году показала, что президент Беларуси выстроил режим персональной власти, по многим параметрам куда более жесткий, чем рыхлая позднесоветская власть. Шагами к его укреплению были манипулятивные референдумы 1995 и 1996 годов, разгром "мятежного" Верховного Совета в конце 1996-го и подписание ряда интеграционных соглашений с Россией, завершившихся провозглашением "Союзного государства" (декабрь 1999). Всё это увенчал еще один референдум, в 2004 году, по итогам которого Лукашенко получил право баллотироваться на президентский пост неограниченное количество раз. Власть белорусского лидера с тех пор опиралась, как крепко сколоченный стол, на четыре ноги.

Первая – лояльные силовые структуры, на верхних этажах которых Лукашенко регулярно проводит ротации, исключая возможность того, что кто-либо из высших командиров армии, милиции или спецслужб вздумает играть свою политическую игру. (Косвенным подтверждением тому служат частые назначения на ключевые должности "варягов", родившихся и начинавших службу за пределами Беларуси, как, например, недавний шеф МВД Юрий Караев.

Это позволяет президенту исключить "обрастание" силовиков собственной командой из бывших друзей детства, сослуживцев и т.п. – у "варягов" такой команды просто не может быть). Одновременно с этим происходит количественный рост и регулярное финансовое "подкармливание" личного состава силовых подразделений, лояльного лично президенту и продемонстрировавшего эту свою лояльность в кризисные месяцы 2020 года.

Вторая опора режима – чиновничество, по отношению к которому регулярно применяется метод кнута и пряника: поддержание относительного благополучия сотрудников госаппарата сочетается с периодическими репрессиями в отношении "воров и коррупционеров".

Третий лукашенковский "столп" – бизнес-структуры, аффилированные, насколько можно судить по относительно отрывочным сведениям из этой среды, непосредственно с ближайшим окружением и семьей президента.

И четвертая, на данный момент наиболее проблематичная опора режима – союзнические отношения с Россией.

Среди политических аналитиков распространена версия о том, что тесный союз с Москвой не только соответствовал просоветским политическим убеждениям Александра Лукашенко, но и поначалу был нужен ему с прицелом на дальнейшую, куда более масштабную карьеру: якобы белорусский лидер стал мечтать о Кремле. Сам Лукашенко этого никогда не подтверждал, что неудивительно. Однако тот факт, что отношения с Владимиром Путиным, чья имперская ностальгия и антизападничество, по идее, должны быть близки Лукашенко, складывались куда сложнее, чем с "развалившим Союз" Борисом Ельциным, говорит о том, что доля правды в версии о московских мечтаниях минского президента может быть.

Дополнительными факторами, говорящими в пользу этой версии, являются культивирование Лукашенко, особенно в первые 15 лет его правления, своей популярности в российском обществе, прежде всего в регионах (можно вспомнить ежегодные встречи президента Беларуси с представителями именно региональных российских СМИ), и его теплые отношения с некоторыми российскими политиками, например, Геннадием Зюгановым, позиционирующими себя, хоть и скорее формально, в качестве оппозиционных кремлевской власти. Однако с приходом Путина в Кремль стало ясно, что путь в Москву "на белом коне", если Лукашенко действительно о нем мечтал, для него закрыт.  

После этого российско-белорусские отношения стали напоминать ухабистую дорогу. Здесь можно вспомнить очень многое – от произнесенной еще в 2002 году Путиным фразы о том, что в этих отношениях нужно "отделять мух от котлет", т.е. идеологическую риторику от экономической прагматики, до ставших регулярными газовых, молочных и прочих торговых "войн" между РБ и РФ, показа по российскому телевидению перед белорусскими выборами 2010 года резко критического по отношению к Лукашенко сериала "Крестный батька", провозглашенной Минском внешней политики "многовекторности" и, наконец, феерической истории с задержанием 33 бойцов российской "ЧВК Вагнера" под Минском накануне выборов 2020 года. Очевидно, что Лукашенко всегда полагался на то, что он нужен российскому союзнику, который в конечном итоге простит ему любые выходки, поскольку альтернативой – о которой белорусский лидер никогда не забывал напоминать – якобы являются "танки НАТО под Смоленском". Однако эта политика, в рамках которой геополитическая верность Москве обменивалась на финансовую поддержку с ее стороны, не только начала давать сбои, но и в конечном итоге загнала Лукашенко в угол.

По мере того, как портились отношения России и западного мира, Москва стала требовать от Минска всё более частого и однозначного "принесения оммажа". И в этом смысле попытки Лукашенко удерживать геополитический баланс, заигрывать с Западом, вплоть до встречи в Минске с американским госсекретарем Помпео, никак не могли радовать Кремль. Однако у минского правителя уже не было другого выхода. С одной стороны, чтобы отвратить Путина от самой мысли о возможности сделать в Беларуси ставку на кого-либо еще, кроме ее "вечного" президента, Лукашенко тщательно "выпалывал сорняки", препятствуя даже намеку на формирование в своей стране сколько-нибудь серьезной пророссийской политической силы. С другой – он начал всё активнее позиционировать себя как главного гаранта независимости Беларуси, а поскольку угрозы этой независимости с какой-либо иной стороны, кроме российской, белорусское общество не ощущало, вся неожиданная "незалежницкая" риторика Лукашенко не могла не восприниматься Москвой иначе как враждебный выпад.

При этом в действительности никакого избавления от зависимости от России при Лукашенко не произошло. Все представления о том, что в Беларуси создана некая особая социально-экономическая модель, ставшая историей успеха в масштабах всего бывшего СССР (пролукашенковский политолог Юрий Шевцов даже написал об этом книгу под названием "Объединенная нация. Феномен Беларуси"), разбились о малоприятную реальность. В 2019 году практически ровно половина внешнеторгового оборота Беларуси ($35,7 млрд из $72,4 млрд) пришлась на РФ. Принятие Москвой решения о так называемом налоговом маневре, лишившем Минск выгод от экспорта нефтепродуктов, выработанных из дешевой российской нефти, вызвало у Лукашенко реакцию, близкую к истерической. Наконец, в разгар послевыборного кризиса 2020 года белорусский президент, за пару недель до этого обвинявший Россию в отправке в Беларусь боевиков, чтобы нарушить ход выборов, поехал в Сочи к Путину, где в ходе откровенно унизительных для него переговоров получил обещание кредита в $1,5 млрд.

Враждебность Лукашенко каким-либо реальным экономическим реформам и его верность собственной системе, сочетающей постоянную глубокую задолженность перед Россией, черты госкапитализма и олигархии "для своих", посадили белорусскую экономику на мель. С 2010 года президент Беларуси предпринимает попытки добиться того, чтобы уровень средней зарплаты в стране превысил в пересчете $500. В результате по состоянию на сентябрь 2020 года даже по официальным данным этот уровень составлял 1264,5 бел. руб., то есть $495 по нынешнему курсу. Режим, сделавший своим лозунгом "Государство для народа", постепенно отказался от множества социальных выплат и программ для разных категорий населения – пенсионеров, участников ликвидации последствий чернобыльской аварии (Беларусь – наиболее пострадавшая от этого бедствия страна) и т.д. Социальное государство, якобы построенное Лукашенко и долгие годы служившее его пропагандистским козырем, стало миражом.

В декабре 2010 года силовые структуры режима Лукашенко жестко подавили выступления сторонников оппозиции в центре Минска, протестовавших против "элегантной победы" президента на выборах. Тогда акции протеста выглядели хоть и заметными, но всё же изолированными, большинство общества их не поддержало. Лукашенко, в очередной раз разогнав оппонентов, почил на лаврах. 2010-е годы бессменный белорусский президент проспал, если не считать внешнеполитических маневров с "многовекторностью", которые – особенно в период международных переговоров в Минске по украинскому урегулированию – едва не перевели его в разряд несколько нестандартных, но в целом уважаемых и международно признанных государственных деятелей. Сложилось так, что верстовыми столбами политической истории Беларуси являются президентские выборы. Поэтому кладбищенская тишина выборов 2015 года, которые прошли полностью по сценарию Лукашенко и закончились, по официальным данным, его очередной "элегантной победой" с 83% голосов избирателей, могла показаться главе государства окончательным закреплением его системы.

Между тем сам президент постарел. При этом его довольно простецкие вкусы мелкого провинциального позднесоветского начальника ничуть не изменились, зато характер стал еще тяжелее, а самоуверенность и самовлюбленность – еще больше. Однако, судя по всему, в его психике что-то расшаталось. Даже не будучи профессиональным психологом, можно, исходя из общеизвестных обстоятельств биографии Лукашенко, сделать некоторые выводы о его характере.

Лукашенко – диктатор, ищущий любви. В отличие от суховатых вождей вроде Салазара или де Голля, которым было достаточно того, что народ слушался их и шел указанным ими путем, Лукашенко хочет нравиться. Возможно, это следствие детства, прожитого им, безотцовщиной, незаконнорожденным ребенком, в консервативной и не слишком уютной для мальчишки с такой биографией атмосфере деревни на востоке Беларуси. Он – человек, умеющий ненавидеть и готовый, как мы увидели в этом году (хотя первые свидетельства этого появились еще в 90-е), идти в своей ненависти очень далеко. При этом он боится, когда чувствует себя окруженным врагами, и способен в этот момент на эксцентричные глупости – вроде беготни с автоматом у Дворца независимости в день одной из наиболее массовых акций протеста в Минске.

Но он же – человек, жаждущий того, чтобы его искренне любили. Вся его риторика наполнена одновременно ненавистью к противникам и чуть ли не угодливой льстивостью в отношении "народа" – такого, каким он себе его представляет. Это белорусы как "русские со знаком качества", при этом почитающие СССР и советские исторические мифы, глубоко патриархальные, простые, грубоватые, но "искренние" – если считать искренностью некоторое презрение к частному пространству, а иногда и банальную невоспитанность, свойственную и самому Лукашенко, который, например, "тыкает" всем и каждому, кроме тех, кто сильнее его (скажем, с Путиным они на "вы"). Такие белорусы враждебны Западу, недолюбливают интеллектуалов, не чужды ксенофобии и бытовому антисемитизму (вспомним высказывания Лукашенко о "свинушнике в еврейском Бобруйске"), но при этом ненавидят несколько лубочно выглядящий "фашизм". В целом эти отчасти воображаемые, отчасти реальные, но уже немногочисленные белорусы застыли в своих взглядах примерно на уровне могилевской деревни 1960-х годов, где рос и набирался жизненного опыта и психологических комплексов юный Саша Лукашенко. А главное – они послушны. 

Однако в 2020 году Лукашенко внезапно столкнулся с совсем другими белорусами. Живущий, как и каждый диктатор, в созданной его окружением изоляции от реальности, он не заметил появления третьей Беларуси. Той, которая возникла между привычной и милой ему Беларусью то ли покорно, то ли радостно голосующих за него советских людей и уже 30 лет ненавидимым им меньшинством "свядомых" ("сознательных") белорусов, запертых в своем социальном гетто и разговаривающих на том белорусском языке, на котором Лукашенко за 26 лет правления произнес что-либо, помимо президентской присяги, от силы 3-4 раза. Он столкнулся с реальной современной Беларусью, не советской и не "фашистской", не особенно прозападной, но явно выступающей за независимость – без него как "гаранта" этой независимости.

Эта Беларусь стремится самостоятельно определять свою судьбу и уж совершенно не готова мириться с откровенным обманом, каким стал "подсчет" результатов голосования на августовских выборах 2020 года. Эта Беларусь, теперь объединяющая, судя по всему, большую часть политически активных граждан страны, выступила против никогда им публично не сформулированного, но очень важного для Лукашенко убеждения в том, что власть стоит над правом и обладание ею – следствие торжества силы и хитрости, "кто смел, тот и съел". Лукашенко как технолог власти – архаичный (хоть до поры до времени весьма эффективный) макиавеллист. Столкновение между ним и выросшей под его властью, но сохранившей от него ментальную и психологическую дистанцию новой Беларусью оказалось неизбежно.

9 августа 2020 года Александр Лукашенко политически умер. Вполне вероятно, что он в конце концов подавит нынешнюю, невиданную в истории страны волну протеста. Но соотношение сил в обществе изменилось не в его пользу, а волна насилия, которую развязали против мирных демонстрантов и обычных граждан силовые структуры режима, не будет забыта обществом. Да, белорусы по-прежнему неоднородны. Какая-то их часть, теперь уже явное меньшинство, по разным причинам по-прежнему поддерживает Лукашенко, другая – встревоженно выжидает, чья возьмет. Но исход политических столкновений всегда и везде решает политически активная часть общества, а она в Беларуси, в отличие от прежних времен, во-первых, объединяет, скорее всего, уже большинство граждан, а во-вторых, чувствует себя оскорбленной и возмущенной тем, как обращается с ней власть, которую она с очень существенными основаниями после 9 августа считает нелегитимной. Убитые и пропавшие без вести, сотни избитых и покалеченных, около 25 тысяч задержанных и арестованных (на момент написания этого текста в середине ноября) – такое не забывают и не прощают.

Режим держится на штыках – эта заезженная метафора в случае нынешней Беларуси абсолютно адекватно описывает ситуацию. Из четырех ног "стола", сколоченного Лукашенко, три выглядят подпиленными. Первая: Кремль поддерживает его только в силу того, что опасается его оппонентов, ведь авторитарный режим в одной стране не может делать ставку на "революционеров" в соседней. Вторая: гражданский бюрократический аппарат держится в основном на страхе, хотя ряд протестных отставок, пусть и не слишком высокого уровня, за время массовых выступлений произошел. Третья: деловые круги в ужасе от происходящего, включая тех, чье благополучие непосредственно связано с благополучием семейства Лукашенко, но не могут предпринять ничего действенного. И только четвертая – силовые структуры – сохраняет верность режиму и активно его защищает. Причина прежде всего в том, что у воспитанных Лукашенко силовиков выработалась мораль бандформирования: они защищают себя и своего "пахана", опасаясь, что в случае поражения они и их семьи понесут жестокое наказание. Это не борьба за страну или идею, это борьба за выживание. Трагический парадокс состоит в том, что с каждым избитым демонстрантом, разорванным национальным бело-красно-белым флагом, ставшим символом движения против диктатуры, и тем более с каждой трагической смертью вроде гибели минчанина Романа Бондаренко перспектива мести становится всё более реальной. Логика диктатуры такова, что она уносит за собой в пропасть тех, кто вовремя не соскочил с ее катафалка – и, увы, приближает гражданскую войну.

Сам Александр Лукашенко в этой ситуации вступил в стадию разложения личности, которая заставляет сомневаться в его психологической адекватности. Это и уже упоминавшееся дефиле с автоматом, и невероятная по своему цинизму встреча в СИЗО с оппозиционными деятелями, которых арестовали по его распоряжению, и излияния относительно обстановки в минских дворах, где якобы буянят протестующие. И, конечно, "перехват" удивительных переговоров неких Майка и Ника, представленных как свидетельство заговора коварных западных спецслужб против не только Беларуси, но и России – нечто настолько позорное по исполнению, что комментировать это застеснялась даже пресс-служба Кремля.

Вероятно, в минуты просветления Александр Лукашенко, обладающий огромным политическим чутьем, понимает, что его время истекло. Тогда он дает обещания передать большую часть своих полномочий парламенту и правительству, не баллотироваться на следующих президентских выборах, которые могут быть досрочными, и т.д. Однако пока он демонстрирует готовность договариваться только с теми, кого в политическом смысле сам создал – Всебелорусским народным собранием, которое будет состоять из лоялистов режима и той незначительной части оппозиции, которая, похоже, согласна с ним сотрудничать, карманным парламентом и совсем уж марионеточным правительством. Лукашенко не выносит тех, кто непослушен. Но огромное число белорусов больше не намерено слушать его.

Страна в тупике, из которого она так или иначе выйдет. Это может произойти по-разному: как итог второй волны протестов, которая начнется при новой попытке режима легитимизировать себя или собственный ("казахстанский") способ транзита власти; после давно ожидаемого, но пока не ставшего реальностью раскола элит; или, наконец, в результате вмешательства России, для которой режим Лукашенко, превратившийся в открытую военно-полицейскую диктатуру, становится всё в большей мере чемоданом без ручки – выбросить жалко, но нести тяжело. И даже если в итоге Лукашенко выиграет и добьется передачи власти какому-то им самим выбранному преемнику (что довольно сложно представить, учитывая продемонстрированную президентом не просто любовь, но болезненную страсть к власти), это не будет означать его победу. Созданная им система – персоналистская диктатура, которая нежизнеспособна без своего демиурга. Уход Лукашенко – а он представляется неизбежным в течение если не месяцев, то очень немногих лет, – будет означать начало радикальных перемен в Беларуси.

Александр Лукашенко умер, хотя физически он еще жив. И, к сожалению, еще способен утянуть за собой на тот свет других людей. Остается надеяться, что их будет как можно меньше. Что касается Лукашенко, то он проиграл – хотя мог и выиграть. Возможно, это будет его наибольшим наказанием – еще здесь, на земле, хотя в принципе он уже мертв.      

Print version
EMAIL
previous ХОРОШИХ ПУТЕЙ ДЛЯ БЕЛОРУССКОЙ ВЛАСТИ НЕТ |
Роман Темников
ЗАКОЛДОВАННЫЙ КРУГ ПОРАЖЕНИЙ. О СЛАБОСТИ БЕЛОРУССКОЙ ОППОЗИЦИИ. |
Камиль Клысинский
next
ARCHIVE
2021  1 2 3 4
2020  1 2 3 4
2019  1 2 3 4
2018  1 2 3 4
2017  1 2 3 4
2016  1 2 3 4
2015  1 2 3 4
2014  1 2 3 4
2013  1 2 3 4
2012  1 2 3 4
2011  1 2 3 4
2010  1 2 3 4
2009  1 2 3 4
2008  1 2 3 4
2007  1 2 3 4
2006  1 2 3 4
2005  1 2 3 4
2004  1 2 3 4
2003  1 2 3 4
2002  1 2 3 4
2001  1 2 3 4

SEARCH

mail
www.jota.cz
RSS
  © 2008-2024
Russkii Vopros
Created by b23
Valid XHTML 1.0 Transitional
Valid CSS 3.0
MORE Russkii Vopros

About us
For authors
UPDATES

Sign up to stay informed.Get on the mailing list.