ISSUE 2-2015
INTERVIEW
STUDIES
Valerii Pekar Владимир Воронов Игорь Тышкевич
RUSSIA AND WWII
Владимир Невежин Ярослав Шимов
OUR ANALYSES
Анатолий Балинов Виктор Трегубов
REVIEW
Pavel Vitek
APROPOS
Pavel Venzera


Disclaimer: The views and opinions expressed in the articles and/or discussions are those of the respective authors and do not necessarily reflect the official views or positions of the publisher.

TOPlist
RUSSIA AND WWII
ПОЛИТИКО-ИДЕОЛОГИЧЕСКАЯ КАМПАНИЯ В СССР НАКАНУНЕ ГЕРМАНСКОГО НАПАДЕНИЯ
By Владимир Невежин | ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН, Россия | Issue 2, 2015

Различные сюжеты, связанные с анализом специфики советской пропаганды в преддверии германского вторжения, постоянно находятся в поле зрения историков. На рубеже XX—XXI вв. интерес к этой проблематике усилился. Он оказался прямо пропорционален количеству вводившихся в научный оборот материалов (в первую очередь, ранее не доступных документов российских архивов) о деятельности политико-идеологических структур СССР накануне грандиозного вооруженного столкновения с Третьим Рейхом. Выявленные источники были проанализированы историками в ходе полемики («незапланированной дискуссии») о драматических событиях 1939—1941 гг. В рамках этой дискуссии были, в частности, предприняты попытки оценить роль советской пропаганды в процессе идеологической подготовки к войне. Историки обратили внимание на определенные сдвиги в деятельности советского политико-пропагандистского аппарата, толчком для которых явились выступления И.В. Сталина перед выпускниками военных академий РККА 5 мая 1941 г., носившие директивный характер.

Однако в исследовательской литературе эти сдвиги были оценены с диаметрально противоположных позиций. Одни историки утверждали, что после упомянутых сталинских выступлений «началась явная перестройка пропаганды». В этих условиях на первый план была выдвинута задача подготовки общественного мнения в СССР к «неизбежности столкновения Советского Союза с капиталистическим миром и постоянной готовности перейти в сокрушительное наступление».[1] Другие посчитали, что «решительно объявленная» И.В. Сталиным «пропагандистская перестройка на деле не вышла за стены номенклатурных кабинетов» и «свелась к обсуждению в бюрократической тиши Агитропа очень осторожных по намечавшимся практическим шагам секретных директив», готовившихся в свете новых сталинских указаний».[2]

Автор предлагаемой статьи, будучи участником «незапланированной дискуссии», придерживается первой из приведенных версий. Он ставил перед собой цель, опираясь на ранее опубликованные, а также недавно ставшие доступными архивные документы, обосновать собственную концепцию развития событий мая-июня 1941 г., связанных с идеологической подготовкой СССР к войне. В качестве источников использовались документальные публикации[3], советская газетная периодика,  материалы Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ) и Архива внешней политики Российской Федерации (АВПРФ). Последние стали доступны благодаря огромной работе Министерства иностраных дел Российской Федерации по созданию фундаментальной публикации «СССР и союзники. Документы МИД России о внешней политике и дипломатии ведущих держав антигитлеровской коалиции».[4]

Нарастание напряженности между СССР и Германией

Весной 1941 г. во взаимоотношениях Советского Союза и нацистской Германии произошли радикальные изменения в худшую сторону. Пакт Риббентропа-Молотова от 23 августа 1939 г. и советско-германский договор о дружбе и границе от 28 сентября 1939 г. уже не могли остановить процесс нарастания напряженности между Москвой и Берлином.

С декабря 1940 г. Гитлер демонстративно стал игнорировать СССР, действуя наперекор ему, в первую очередь, на Балканах. 1 марта 1941 г. под сильнейшим нажимом со стороны Берлина Болгария подписала Тройственный пакт. Немедленно вслед за этим на болгарскую территорию был введен контингент германских войск общей численностью в 680 тыс. чел. Таким образом, дипломатическая и политическая борьба между Советским Союзом и Германией за влияние на Болгарию, развернувшаяся еще в 1940 г., завершилась в пользу Третьего Рейха.[5]

В «запасе» у Москвы оставался вариант привлечения на свою сторону Югославии, где в конце марта 1941 г. произошел военный переворот, и было отстранено от власти правительство Д. Цветковича, подписавшее накануне Венский протокол о присоединении страны к Тройственному пакту. 5 апреля 1941 г. в Москве между Советским Союзом и Югославией был подписан Договор о дружбе и ненападении.[6] Вслед за этим германские войска вторглись на территорию Югославии, которая 17 апреля 1941 г. была вынуждена капитулировать. Однако с советской стороны не последовало никаких официальных демаршей с осуждением агрессивных действий Берлина. СССР, в конечном счете, проиграл Германии в противоборстве на Балканах.[7]

Несмотря на достигнутые успехи, Гитлер проявлял явное недовольство действиями Сталина весной 1941 г. Советско-югославский договор, другие дипломатические шаги, предпринятые Кремлем в связи с расширением германской экспансии на Балканах (например, нелицеприятное для Берлина заявление в связи с присоединением Болгарии к державам «оси»), оставили у Гитлера «неприятный осадок».

Одновременно начали распространяться упорные слухи о приближающейся войне между СССР и Германией. Германский посол в Москве Ф. фон Шуленбург заявил в связи с этим в беседе со своим советским коллегой В.Г. Деканозовым 5 мая 1941 г., что, с одной стороны, подобные слухи он рассматривает как «взрывчатое вещество», и их следует «пресечь», а, с другой стороны,  он не знает как это сделать практически.[8]

В такой напряженной атмосфере, не предвещавшей дальнейшего позитивного развития советско-германских отношений, И.В. Сталин выступил на традиционном выпуске слушателей военных академий РККА.

Смысл сталинских выступлений в Кремле 5 мая 1941 г .

Эти выступления прозвучали 5 мая 1941 г. Вначале И.В. Сталин произнес 40-минутную речь, в которой вкратце изложил свое видение создавшейся ситуации, а основное внимание сосредоточил на характеристике боеспособности Красной армии.

Отличительной особенностью этого сталинского выступления в Кремле являлась неприкрытая апология советских Вооруженных Сил, сочетавшаяся с пренебрежительно-критической оценкой боеготовности и бое­способности не только англичан и французов, но и немцев, одержавших ряд побед в военных кампаниях 1939—1941 гг. против европейских стран.[9] В то же время антигерманский акцент сталинской речи перед выпускниками военных академий в сочетании с апологией Красной армии наводили на мысль о том, что ее столкновение с вермахтом неизбежно.

Затем, уже на приеме (банкете) в Кремле по случаю выпуска слушателей военных академий, советский вождь следующим образом отреагировал на тост одного из генералов, предложившего выпить «за мирную сталинскую внешнюю политику». СССР, отметил И.В. Сталин, до определенного времени проводил линию на оборону, пока не была перевооружена и снабжена современными средствами борьбы Красная армия. Но теперь, развивал он свою мысль, когда она оказалась реконструированной, снабженной «техникой для современного боя», когда Советский Союз набрал силу, следовало «перейти от обороны к наступлению». Квинтэссенцией этой сталинской реплики на приеме в Кремле 5 мая 1941 г. стала ее итоговая часть: «Проводя оборону нашей страны, мы обязаны действовать наступательным образом. От обороны перейти к военной политике наступательных действий. Нам необходимо перестроить наше воспитание, нашу пропаганду, агитацию, нашу печать в наступательном духе. Красная армия есть современная армия, а современная армия – армия наступательная»[10].

Комментируя данное указание И.В. Сталина, Г.В. Костырченко констатировал: «По сути, это означало возрождение известного еще с ленинских времен большевистского лозунга о наступательной войне, особенно активно пропагандировавшегося до заключения пакта Риббентропа-Молотова». Одновременно Костырченко квалифицировал сталинские выступления 5 мая 1941 г. как «сигнал к началу форсированной милитаризации пропаганды». Однако, противореча самому себе, историк назвал эти выступления «воинственными заклинаниями в узком кругу военных».[11]

С последним утверждением трудно согласиться. Вызывает возражение тезис об «узком круге военных», как об аудитории, к которой была обращена приведенная выше реплика И.В. Сталина. В действительности, на приеме (банкете), проходившем в Георгиевском, Владимирском и других залах Большого Кремлевского дворца, помимо собственно выпускников 16-ти военных академий РККА и 9-ти военных факультетов гражданских вузов, их начальников, профессоров и преподавателей присутствовали также: члены ЦК ВКП(б), народные комиссары, депутаты Верховного Совета СССР, представители высшего командования Вооруженных Сил, Герои Советского Союза, Герои Социалистического Труда.[12]

Но главное - в другом. Общепризнанной специфической особенностью сталинского режима являлось то, что советский вождь практически единолично (либо с привлечением «узкого круга» своих ближайших соратников) принимал важнейшие решения по основным проблемам внутренней и внешней политики. Эти решения, в свою очередь, устно и письменно передавались затем по различным каналам с целью доведения партийных и государственных директив до исполнителей и, в конечном счете, до сознания широких слоев советского общества.

Особую значимость сталинским выступлениям на выпуске военных академий РККА придает и то, что по своей сути они являлись инаугурационными. Буквально накануне, 4 мая 1941 г., согласно постановлению Политбюро ЦК ВКП(б) (одобренному путем заочного голосования всеми членами ЦК), И.В. Сталин сменил В.М. Молотова на посту Председателя Совета Народных Комиссаров, т.е. главы Советского правительства.[13] В целом, вряд ли можно сомневаться в том, что выступления И.В. Сталина перед выпускниками военных академий РККА 5 мая 1941 г. явились отправной точкой для развертывания очередной политико-идеологической кампании.[14] Главным ее проводником являлся пропагандистский аппарат СССР.

Советский пропагандистский аппарат накануне войны: люди и структуры

К началу мая 1941 г. этот аппарат отличался крайней степенью централизации. Советским руководством предпринимались радикальные меры по его унификации, превращению в надежный инструмент для проведения курса на укрепление правящего режима.

В 1939 г. И.В. Сталин инициировал создание Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) (УПА). На этот партийный орган было возложено руководство пропагандой и агитацией в стране при помощи подконтрольных ему средств массовой информации, издательств и т.д. Учитывая важность деятельности УПА, ее курировал один из секретарей ЦК ВКП(б). До 4 мая 1941 г. эти обязанности были возложены на А.А. Жданова, члена Политбюро и одного из ближайших соратников И.В. Сталина. С 4 мая 1941 г. общее руководство Управлением пропаганды и агитации осуществлял кандидат в члены Политбюро А.С. Щербаков.[15] Непосредственно должность начальника УПА занимал Г.Ф. Александров, кандидат в члены ЦК ВКП(б)).

Большевистское руководство высоко ценило политико-пропагандистский потенциал периодической печати. К началу войны с Германией в СССР выходило свыше 1800 наименований журналов и других периодических изданий общим годовым тиражом в 245 млн. экз. и более 8800 наименований газет, разовый тираж которых достигал почти 40 млн. экз., а годовой — 7,5 млрд. экз.[16] Огромными тиражами печатались газеты: «Правда» (центральный партийный печатный орган), «Известия» (советский официоз), «Труд» (ЦК Профсоюзов), «Комсомольская правда» (ЦК ВЛКСМ) и другие.   

Важнейшим ведомством СССР, активно участвовавшим в проведении внешнеполитической пропаганды, являлся Народный комиссариат иностранных дел СССР (НКИД). С мая 1939 г. НКИД возглавлялся членом Политбюро ЦК ВКП(б) В.М. Молотовым, Председателем Совета Народных Комиссаров СССР, одним из ближайших сталинских соратников. Уступивший два года спустя пост главы Советского правительства Сталину, Молотов оставался в должности народного комиссара иностранных дел.[17] В составе НКИД СССР функционировал, среди других, отдел печати. С июня 1940 г. обязанности руководителя этого структурного подразделения исполнял Н.Г. Пальгунов, а 17 июня 1941 г. он был назначен заведующим отделом печати НКИД. В ведение этого отдела, в частности, входил предварительный просмотр статей на международные темы, которые предназначались для публикации либо уже были опубликованы в центральной советской прессе (кроме газеты «Правда»).

Кинематограф был особенно популярен в СССР и одновременно являлся, по словам И.В. Сталина, «величайшим средством массовой агитации».[18] С учетом этого Сталин и его ближайшие соратники осуществляли тщательный контроль над производством кинофильмов, устанавливали, какие именно темы должны освещать в своих произведениях советские кинематографисты. В полной мере это касалось оборонной тематики.

Высшее военное  руководство держало под контролем политическую работу среди личного состава Вооруженных Сил. Она находилась в ведении Главного управления политической пропаганды Красной армии (ГУППКА). В распоряжении ГУППКА имелась мощная издательская база. Главным печатным органом оборонного ведомства была газета «Красная звезда». Начальником ГУППКА был кандидат в члены ЦК ВКП(б), заместитель народного комиссара обороны маршала С.К. Тимошенко, армейский комиссар 1-го ранга А.И. Запорожец.

Таким образом, к маю 1941 г. И.В. Сталин и политико-идеологический аппарат обеспечили общий контроль над пропагандистской сферой. В создавшейся обстановке все новации, в которых пропаганде отводилась решающая роль, вводились лишь после принятия советским вождем соответствующих решений, которые «озвучивались» им самим и его ближайшими сорат­никами (В.М. Молотовым, А.А. Ждановым и другими) либо функционерами среднего звена (Г.Ф. Александровым, А.И. Запорожцем и другими). Это обеспечивало внешнюю стабильность функционирования партийно-пропагандистской машины.

«Надо начать с поворота в пропаганде»

Организационные мероприятия по перестройке пропаганды и агитации в полном соответствии со сталинскими установками, озвученными на церемонии выпуска военных академий в Кремле 5 мая 1941 г., начали проводиться в жизнь буквально на другой день после этого важнейшего события.

Непосредственное руководство этой кампанией взяли на себя секретари ЦК ВКП(б) А.А. Жданов и А.С. Щербаков. Их письменных и устных указаний строго придерживались Г.Ф. Александров, А.И. Запорожец, Н.Г. Пальгунов и другие руководители пропагандистских структур. Главные задачи в ходе развернувшейся работы по перестройке пропаганды формулировались в решениях высших партийных органов, на различного рода совещаниях, в проектах директивных материалов, которые готовились в контексте указаний И.В. Сталина о необходимости перестройки пропаганды в наступательном духе.  

В рамках политико-идеологической кампании было проведено несколько закрытых совещаний с приглашением заинтересованных лиц. 8-9 мая 1941 г. А.С. Щербаков собрал представителей средств массовой информации.  Присутствовали ответственные редактора центральных газет и журналов, а также отдела печати НКИД СССР.[19]

14-15 мая А.А. Жданов и А.С. Щербаков провели представительное по составу участников совещание с кинематографистами. На совещание были приглашены 54 видных и наиболее известных кинорежиссера, сценариста, актера, оператора, руководителя крупнейших киностудий страны, а также 27 сотрудников пропагандистских структур: ответственных работников Управления пропаганды и агитации, отделов ЦК, МК и МГК ВКП(б), ЦК ВЛКСМ, ГУППКА, СНК СССР, руководства Комитета по делам кинематографии при СНК СССР, редакторов газет «Правда», «Известия», «Комсомольская правда».[20]

Помимо этого представители государственного руководства выступали с закрытыми докладами и лекциями, в которых разъяснялись основные положения сталинских указаний о перестройке пропаганды. 6 мая заместитель народного комиссара иностранных дел А.Я. Вышинский прочитал лекцию для работников НКИД. Вышинский, в частности, расставил «некоторые акценты», которыми в дальнейшем руководствовался Н.Г. Пальгунов при подготовке своих «Предложений о мероприятиях по освещению вопросов международного положения».[21]

Эти же сталинские указания легли в основу доклада о международном положении, который сделал Председатель Президиума Верховного Совета СССР, член Политбюро М.И. Калинин на партийно-комсомольском собрании сотрудников своего аппарата 20 мая 1941 г. [22] 5 июня 1941 г. доклад на эту же тему был прочитан Калининым на собрании слушателей 3-го (выпускного) курса Военно-политической академии им. В.И. Ленина по просьбе ее начальника дивизионного комиссара Ф.Е. Бокова.[23]         

В ходе развернувшейся в мае 1941 г. политико-идеологической кампании А.А. Жданов и А.С. Щербаков периодически давали текущие указания и вносили коррективы в тексты проектов директивных материалов, которые готовились главными пропагандистскими структурами в мае-июне 1941 г.   

Один из ключевых документов такого рода – проект директивы ЦК ВКП(б), озаглавленный «О задачах пропаганды на ближайшее время». Он был подготовлен Г.Ф. Александровым по поручению А.А. Жданова и А.С. Щербакова и 28 мая направлен обоим секретарям ЦК. Содержание этого документа явно не удовлетворило Жданова. Об этом, в частности, свидетельствует его резолюция: «Не то. Надо начать с поворота в пропаганде (выделено мной – В.Н.).[24] Скорее всего, при этом А.А. Жданов руководствовался не только устными сталинскими установками, но и опирался на свою конспективную запись речи вождя 5 мая 1941 г.[25]

В первых числах июня Щербаков составил второй вариант проекта директивы ЦК ВКП(б), получивший название «О текущих задачах пропаганды».[26]

Несколько проектов пропагандистских директивных материалов было подготовлено сотрудниками ГУППКА. Они неоднократно обсуждались на заседании Главного Военного Совета Красной армии (ГВС). Этот коллегиальный орган Народного комиссариата обороны СССР возглавлял нарком С.К. Тимошенко. В состав ГВС входили секретари ЦК ВКП(б) А.А. Жданов и Г.М. Маленков (кандидат в члены Политбюро ЦК ВКП(б)).  

14 мая 1941 г. состоялось заседание Главного Военного Совета, на котором, среди прочих, рассматривался вопрос об итогах инспекторской проверки политзанятий в частях Красной армии. На этом заседании присутствовали А. А. Жданов и Г.М. Маленков, а также представители руководства Народного комиссариата обороны СССР (маршал С. К. Тимошенко, начальник Генерального штаба РККА генерал армии Г.К. Жуков). С докладом об итогах инспекторской проверки политзанятий среди личного состава выступил начальник ГУППКА армейский комиссар 1-го ранга А.И. Запорожец.[27]

Выступавший в прениях по докладу Г.М. Маленков настойчиво призвал во всей политико-пропагандистской работе учитывать «указания т. Сталина» на выпуске военных академий. «Речь идёт о серьёзной перестройке пропаганды в Красной Армии», – подчеркнул Маленков. Ему вторил А.А. Жданов: «Надо перестроить военную пропаганду, воспитательную работу в Красной Армии».[28]

 По итогам обсуждения доклада А. И. Запорожца ему было поручено «разработать и представить к очередному заседанию Главного военного совета предложения и проект директивы», в которой сделать основной упор «на поднятие боевой воспитательной работы».[29]

26 мая (1941г.?) А. И. Запорожец сообщал А. А. Жданову, А. С. Щербакову и Г. Ф. Александрову, что «Главное управление политической пропаганды Красной армии на основании сталинских указаний подготовило проекты трех директив: 1) очередные задачи партийно-политической работы в Красной Армии; 2) о политических занятиях с красноармейцами и младшими командирами на летний период 1941 г.; 3) о марксистско-ленинской учебе начальствующего состава Красной Армии»,[30] а также направил им текст доклада «Современное международное положение и внешняя политика СССР», написанного лекторской группой ГУППКА. А.И. Запорожец просил разрешить организовать на основе этого материала «лекции и доклады для личного состава Красной Армии в закрытых аудиториях».[31]

4 июня 1941 г. проект директивы ГУППКА «Очередные задачи партийно-политической работы в Красной армии» был представлен А.И. Запорожцем на обсуждение на очередном заседании Главного военного совета, в присутствии  А.А. Жданова, Г.М. Маленкова, С.К. Тимошенко, Г.К. Жукова.[32]

Подытоживая результаты состоявшегося на заседании Главного военного совета 4 июня обсуждения, А.А. Жданов отметил, что необходимо объединить усилия  УПА ЦК ВКП(б) и ГУППКА в работе над директивными документами, которые знаменуют «поворот в политической пропаганде». Их было намечено обсудить на заседании Политбюро[33].

9 июня А.И. Запорожец направил Г.Ф. Александрову переработанный проект упомянутой директивы ГУППКА.[34] 20 июня на заседании ГВС Запорожец сделал доклад по проекту этой директивы, носившей теперь название «Об очередных задачах партийно-политической работы и политических занятиях в Красной Армии». Окончательное редактирование директивы было поручено Г.М. Маленкову (А.А. Жданову 10 июня 1941 г. по решению Политбюро был предоставлен отпуск), С.К. Тимошенко и А.И. Запорожцу.[35]

«Лозунг – наступательной войны»

В тезисах к выступлениям, в текстах докладных записок представителей руководящего состава пропагандистских структур, в проектах директивных материалов ЦК ВКП(б) и ГУППКА мая-июня 1941 г., исходя из сталинских указаний, неизменно декларировалась задача перестройки советской пропаганды в наступательном духе.

Эта мысль была зафиксирована, например, в тезисах выступления А.С. Щербакова на совещании с ответственными работниками СМИ (8-9 мая 1941 г.).[36] Первый, наиболее важный раздел этих тезисов озаглавлен: «Воспитание армии и народа». Он открывается следующей формулировкой: «Лозунг – наступательной войны». В третьем разделе тезисов имеется «фонарик» «Лозунг обороны, лозунг наступления. Готовить политику войны». Понятно, что подобного рода формулировки, содержавшиеся в тезисах А.С. Щербакова, вытекали из сталинской антитезы «оборона-наступление», озвученной на приеме в Кремле 5 мая 1941 г. А.С. Щербаков, опираясь на эту антитезу, скорее всего, хотел акцентировать внимание аудитории на смене оборонительных лозунгов на наступательные в контексте идеологической подготовки СССР к войне.

Примечательно, что А.С. Щербаков, составляя проект директивы ЦК ВКП(б) «О ближайших задачах пропаганды», ссылался на следующее ленинское положение: «страна социализма, используя благоприятную сложившуюся обстановку, должна и обязана будет взять на себя инициативу наступательных военных действий против капиталистического окружения с целью расширения фронта социализма». В условиях крайнего обострения ситуации на мировой арене (в связи с расширением театра военных действий между Германией и Англией), по утверждению А.С. Щербакова, «ленинский лозунг “На чужой земле защищать свою землю” может в любое время обратиться в практическое действие».[37]

Следует отметить, что не встречающаяся в записях сталинских выступлений 5 мая 1941 г., а прямо «позаимствованная» у Ленина чеканная формулировка «На чужой земле защищать свою землю» широко использовалась в ходе развернувшейся в СССР политико-идеологической кампании. Об этом, в частности, может свидетельствовать содержание двух докладных записок Н.Г. Пальгунова. Первая из них, направленная Пальгуновым В.М. Молотову 9 мая 1941 г., явно «навеяна» впечатлениями от совещания, которое проводил А.С. Щербаков с представителями СМИ. Обращаясь к своему шефу Молотову, Пальгунов, в частности, сообщал, что «в связи с выступлением тов. Сталина на заседании в Кремле, посвященном выпуску военных академий и факультетов» Управление пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) предложило ему «представить свои соображения и предложения относительно мероприятий, которые должны быть в ближайшее время проведены в нашей печати». В приложении к этому письму Н.Г. Пальгунов представил список подобного рода предложений и просил В.М. Молотова разрешить передать их на рассмотрение УПА.[38]

По мнению Пальгунова, советская областная и районная печать (малодоступная иностранцам, в частности, немцам) должна была «показать, что при известных обстоятельствах нужна наступательная тактика и т.д.». В числе мероприятий, предложенных Пальгуновым с целью освещения вопросов международного положения, имелось и следующее: пресс-бюро газеты «Правда» следовало разослать «в течение ближайшего полумесяца областным, городским и районным газетам» статьи по ряду тем, в том числе – «Кляузевиц[39] о наступлении и обороне». При этом исполняющий обязанности заведующего отделом печати НКИД предлагал использовать ленинские маргиналии «на полях книги Кляузевица – “На чужой земле защищать свою землю”»[40]. Следует отметить, что приведенная формулировка содержится в тезисах В.И. Ленина по поводу книги «Война» немецкого военного теоретика К. Клаузевица XIX в., перешедшего на русскую службу.[41]

В.М. Молотов дал добро на просьбу Н.Г. Пальгунова. Уже 10 мая 1941 г. Пальгунов направил свои «предложения о мероприятиях по освещению международного положения» заместителю начальника, заведующему отделом печати Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) А.А. Пузину.[42] Характерно, что этот документ был снабжен собственноручной пометой Н.Г. Пальгунова: «Срочно. С нарочным», причем эту помету ради пущей значимости он дополнительно дважды подчеркнул красным карандашом.[43]

Что касается встречающейся в обеих докладных записках Н.Г. Пальгунова ленинской формулировки «На чужой земле защищать свою землю», то, несомненно, что она была «спущена» куратором Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) А.С. Щербаковым. Скорее всего, она была доведена Щербаковым до представителей СМИ на упомянутом совещании 8-9 мая 1941 г. Как уже отмечалось, этот тезис зафиксирован и в проекте директивы ЦК ВКП(б) «О ближайших задачах пропаганды», авторство которого принадлежит самому А.С. Щербакову. Следует добавить, что и в «Тематике статей пресс-бюро для окружных, армейских и дивизионных газет Красной армии», направленной ГУППКА 26 мая 1941 г. на имя А.А. Жданова, А.С. Щербакова и Г.Ф. Александрова, предлагалась следующая тема: «“На чужой земле защищать свою землю” (Ленин)».[44]

Сталинская установка о перестройке пропаганды в наступательном духе доводилась не только до руководителей пропагандистских структур, непосредственно отвечавших за осуществление развернувшейся политико-идеологической кампании, но и до людей, на первый взгляд, далеких от нее. Так, 15 мая 1941 г., в своем заключительном слове на этом совещании А.А. Жданов обрисовал присутствовавшим «генеральную линию» большевистского руководства на международной арене. Она сочетала независимость, самостоятельность действий, и, вместе с тем, предполагала «расширение фронта социализма, всегда и всюду». В данной связи Жданов сформулировал коренную задачу: следовало прививать народу непримиримость к «врагам социализма», готовность нанести «смертельный удар любой буржуазной стране или любой буржуазной коалиции», а главное — воспитывать советских людей «в духе активного, боевого, воинственного наступления» (выделено мной — В. Н.). Решение данной задачи возлагалось, по словам А. А. Жданова, и на кинематографистов, которые, подобно всем советским гражданам, должны были понимать «проблему нашего дальнейшего развития» и отдавать себе отчет в том, что, «конечно, столкновение между нами (СССР — В. Н.) и буржуазным миром будет, и мы обязаны кончить его в пользу социализма».[45]

Между тем, с середины мая 1941 г. в центральных советских газетах начали появляться первые статьи, которые априори прославляли воинственность и наступательный дух. Первой по времени вышла в свет выдержанная в подобном стиле передовая статья «Известий» под претенциозным заголовком.[46] В ней, в частности, утверждалось: «Активный, наступательный  (выделено мной – В.Н.), воинственный дух ощущается всюду, где действуют, борются, творят советские люди». Вслед за этим газета «Комсомольская правда» посвятила свою передовицу важной теме подготовки молодежи к военной службе.[47] В ней содержались прямые заимствования из речи Сталина перед выпускниками военных академий, в которой вождь подчеркивал, что «на основе опыта современной войны Красная Армия перестроилась организационно и серьезно перевооружилась». В связи с этим «Комсомольская правда» призывала «на героических примерах воспитывать молодежь «в боевом наступательном духе (выделено мной — В. Н.) советских воинов».

На другой день «Комсомольская правда» предоставила возможность выступить на своих страницах генерал-майору танковых войск Герою Советского Союза В. Н. Кашубе, участнику кремлевского приема 5 мая 1941 г. Кашуба, в частности, утверждал: «В бою особенно ярко и полно раскрываются замечательные черты людей сталинской эпохи: воинственный, наступательный дух (выделено мной — В. Н.), умение наносить стремительный и сокрушительный удар всему, что мешает нам двигаться вперед, умение уничтожить, снести с лица земли любые препятствия при достижении цели».[48]

22 мая в передовой статье газеты «Красная звезда» провозглашалось буквально следующее: «Советский боец — это всесторонне развитый воспитанный в наступательном духе (выделено мной — В. Н.) воин»[49].

Одновременно в полном соответствии со сталинскими указаниями, данными в его речи 5 мая 1941 г., в ходе начавшейся политико-идеологической кампании проводилась мысль о необходимости всеми способами развенчивать «миф о непобедимости германской армии». Так, в пункте 5-м проекта директивы ГУППКА «О задачах политической пропаганды в Красной армии на ближайшее время» перед пропагандистскими органами Вооруженных Сил ставилась следующая задача: «Развенчать имеющиеся у некоторых красноармейцев, командиров и политработников неправильное представление о германской армии, как о, якобы, непобедимой армии».[50] А в проекте директивы ЦК ВКП(б) «О текущих задачах пропаганды» разъяснению несостоятельности «мифа о непобедимости германской армии» было посвящено целых два раздела (5-й и 6-й).[51]

В этом духе нацеливались и советские средства массовой информации. Еще 10 мая 1941 г. Н.Г. Пальгунов сформулировал задачу, вставшую перед местной периодической печатью в свете сталинских указаний о перестройке пропаганды: «не затрагивая прямо и непосредственно Германию…разрушать своими выступлениями всякие представления о “непобедимости германского оружия”».[52]

Однако разрешить эту задачу советским средствам массовой информации не всегда удавалось. Поздним вечером 31 мая 1941 г. на аудиенцию к Н.Г. Пальгунову прибыл референт по печати германского посольства в Москве Г. Штарке. Штарке, один из тех германских дипломатов и журналистов, который ранее довольно часто встречался с Пальгуновым, объяснил свой столь поздний визит «запросом из Берлина». По его словам, суть дела состояла в следующем. Советское радио и периодическая печать сообщали, со ссылкой на каирского корреспондента британского информационного агентства, о первых часах высадки германских парашютных десантов на остров Крит. В этих сообщениях, согласно утверждению Б. Штарке, содержались выражения, «оскорбительные для германского народа». Например, советская печать пересказывала сообщение Рейтер о том, что захваченные в плен англичанами германские парашютисты просили их расстрелять и будто, «крепко сложенные люди, когда они попадали в плен, дрожали от страха». Н.Г. Пальгунов поспешил заверить, что «советская печать с исключительной объективностью освещает ход боевых военных событий», да и сам германский дипломат признал ее большую объективность при оценке «операции на Крите»...[53]  

Не подведенные итоги пропагандистской кампании

Таким образом, в мае—июне 1941 г. шла активная разработка пропагандистских директивных и инструктивных материалов, которые были нацелены на осуществление указаний по перестройке советской пропаганды под наступательным лозунгом, данных И.В. Сталиным на выпуске военных академий в Кремле. В советских средствах массовой информации начали появляться передовые статьи, призванные идеологически обеспечить этот сталинский лозунг.    

Эффективность политико-идеологической кампании определяется степенью распространения в общественном сознании тех идей, которые выдвигались в ее ходе, пониманием представителями всех социальных групп населения конкретных задач, поставленных перед ними правящей элитой. Ввиду непродолжительности конкретной кампании, о которой идет речь (она длилась около полутора месяцев и по объективной причине, а именно ввиду нападения Германии на СССР, была прервана), определить степень ее эффективности довольно трудно, а подвести итоги – невозможно.

На основании имеющихся источников, лишь малая толика которых использована в данной статье, реальным представляется факт начала развертывания в СССР политико-идеологической кампании, исходным пунктом которой явились выступления Сталина в Кремле перед выпускниками военных академий РККА. 5 мая 1941 г. Секретари ЦК ВКП(б) А.А. Жданов и А.С. Щербаков, которые возглавили работу по непосредственному практическому воплощению сталинского лозунга наступательной войны, а также руководство ГУППКА стремились внедрить в сознание руководителей пропагандистских структур РККА, что речь идет о новом, коренном повороте в советской пропаганде.   

Однако утверждать, что политико-идеологическая кампания, развернувшаяся в мае-июне 1941 г., приняла большие размеры, а тем более достигла своей цели, нет никаких оснований. В сложнейшей международной обстановке требовалось соблюдение строгой конспирации (прежде всего, в публикациях в открытой печати), тем более что продолжали действовать пакт Риббентропа-Молотова и советско-германский договор о дружбе и границе.

С позиций сегодняшнего дня выглядят наивными некоторые установки, которые озвучивались на этапе развертывания упомянутой кампании. Например, стремление развенчать «миф о непобедимости германской армии» с помощью пропагандистских деклараций или использовать в новых условиях изрядно подзабытую, буквально выдернутую из контекста ленинскую оценку одного из тезисов военного теоретика К. Клаузевица…  

Так или иначе, для полного развёртывания начавшейся в мае 1941 г. пропагандистской кампании на всю мощь советского политико-пропагандистского аппарата не оказалось ни реальных возможностей, ни времени. Она была прервана по объективным причинам: 22 июня 1941 г. Германия и ее сателлиты напали на СССР.

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Цит. по: Мельтюхов М. Предыстория Великой Отечественной войны // Исторические исследования в России за последние 25 лет. М., 2011. С.1192.

[2] Костырченко Г. Тайная политика Сталина: власть и антисемитизм. М., 2001. С. 221.

[3] Ленинский сборник. Вып. XII. М.—Л., 1931; Две директивы о пропагандистской подготовке СССР к войне // Археографический ежегодник за 1995 год. М., 1997. С. 191-207; Документы внешней политики. 1940—22 июня 1941. Т. XXIII. Кн. 2(2). 2 марта 1941—22 июня 1941. М., 1998; 1941 год. В 2-х кн. Кн. 2. М., 1998; Главный военный совет РККА. 13 марта 1938 г. – 20 июня 1941 г.: Документы и материалы. М., 2004; Кино на войне. Документы и свидетельства. М., 2005.

[4] Эти материалы в апреле 2015 г. были размещены в Интернете на сайте «agk.mid.ru».

[5] Восточная Европа между  Гитлером и Сталиным. 1939—1941 гг. М., 1999. С.402-403.

[6] Документы внешней политики. 1940—22 июня 1941. Т. XXIII. Кн. 2(2).  Док. №747. С. 522-523.

[7] Восточная Европа между Гитлером и Сталиным…С. 498-501.

[8] Документы внешней политики. 1940—22 июня 1941. Т. XXIII. Кн. 2(2). Док.№814. С. 655, 656.

[9] 1941 год. Кн. 2.  Док. №437. С. 158-161.

[10] Там же. С. 162.

[11] Костырченко Г. Указ. соч. С. 220-221.

[12] Правда. 1941. 6 мая.

[13] 1941 год. Кн.2. Док. №;436. С. 155.

[14] О политико-идеологических кампаниях в СССР в 1930-е—1940-е гг. подробно см.: Гречухин П. Власть и формирование исторического сознания советского общества в 1934—1941 гг. Дис…(?) к. Саратов, 1997. С.172-173; Ушакова С. Идеолого-пропагандистские кампании в практике функционирования сталинского режима: новые подходы и источники. М., 2013.

[15] 1941 год. Кн.2. Док.№436. С.155.

[16] Народное хозяйство СССР 1922 — 1972 гг.. Юбилейный статистический ежегодник.  М., 1972. С. 453.

[17] 1941 год. Кн.2. Док.№436. С.155.

[18] Сталин И. Организационный отчет Центрального комитета XIII съезду РКП). 24 мая 1924 г. // Сталин И. Соч. Т.6. С.217. 

[19] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 58. Лл. 3,  204; Ф. 88. Оп. 1. Д. 927. Л. 33.

[20] Там же. Ф. 17. Оп. 121. Д. 115. Лл. 3-7.

[21] АВПРФ. Ф. 06. Оп. 3АВТО. Д. 57. П.6. Л.    .

[22] РГАСПИ. Ф. 78. Оп. 1. Д. 845. Лл.1-23.

[23] Там же. Д. 846.

[24] Там же. Ф. 17. Оп. 125. Д. 28. Л. 30.

[25] «Германия теряет пыл». Неизвестный конспект из архива Жданова // Время. 2005. 15 сент.

[26] Две директивы… Док. 1. С. 195-202.

[27] Главный военный совет РККА… Док. №53. С.309.

[28] Там же. Док. №108. С.489.

[29] Там же. Док. №53. С.309.

[30] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д.60.  Л.53.

[31] Там же. Д. 27. Л. 84

[32] Главный военный совет РККА….Док. №57. С. 317.

[33] Там же. Док. №109. С.490-491.

[34] Две директивы…Док. №2. С. 203-207.

[35] Главный военный совет РККА… Док. №59. С. 323.

[36] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 121. Д. 128. Л. 35-44.

[37] Две директивы… Док. №1. С. 200.

[38] АВПРФ. Ф. 06. Оп. 3 АВТО. Д. 57. П. 6. Лл. 121-124.

[39] Правильно: «Клаузевиц» –  В.

[40] АВПРФ. Ф. 06. Оп. 3 АВТО. Д. 57. П.6. Л. 123.

[41] Ленинский сборник. Вып. XII.  С. 417.  

[42] РГАСПИ. Ф.17. Оп. 125. Д. 60. Л.59-61.

[43] Там же. Л.58. 

[44]  Там же. Д. 27. Л. 63.

[45] Кино на войне…Док. №12. С. 52.

[46] Драгоценные черты большевистского характера // Известия. 1941. 15 мая.

[47] Готовить молодежь к военной службе // Комсомольская правда. 1941. 17 мая.

[48] Кашуба В.Н Люди сокрушительного натиска // Комсомольская правда. 1941. 18 мая.

[49] Настойчиво развивать  воинские качества бойца // Красная звезда. 1941. 22 мая.

[50] Две директивы…С.206.

[51] Там же. С.197-199.

[52] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д.60. Л. 59. 

[53] АВПР. Ф. 06. Оп. 3АВТО. Д. 58. П.6. Л. 185.

Print version
EMAIL
previous УКРАИНСКИЙ КРИЗИС И БЕЛАРУСКИЙ ВОЕНПРОМ. ВЫГОДА ИЛИ НАЧАЛО СТРАТЕГИЧЕСКОГО СОТРУДНИЧЕСТВА. |
Игорь Тышкевич
ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ: ХРОНИКА РОССИЙСКО-ЕВРОПЕЙСКОГО РАЗВОДА |
Ярослав Шимов
next
ARCHIVE
2021  1 2 3 4
2020  1 2 3 4
2019  1 2 3 4
2018  1 2 3 4
2017  1 2 3 4
2016  1 2 3 4
2015  1 2 3 4
2014  1 2 3 4
2013  1 2 3 4
2012  1 2 3 4
2011  1 2 3 4
2010  1 2 3 4
2009  1 2 3 4
2008  1 2 3 4
2007  1 2 3 4
2006  1 2 3 4
2005  1 2 3 4
2004  1 2 3 4
2003  1 2 3 4
2002  1 2 3 4
2001  1 2 3 4

SEARCH

mail
www.jota.cz
RSS
  © 2008-2024
Russkii Vopros
Created by b23
Valid XHTML 1.0 Transitional
Valid CSS 3.0
MORE Russkii Vopros

About us
For authors
UPDATES

Sign up to stay informed.Get on the mailing list.