ISSUE 2-2001
INTERVIEW
Александр Куранов
STUDIES
Александр Чубарьян Vladimir Votapek
RUSSIA AND ...
Tomas Urbanec Татьяна Пархалина
OUR ANALYSES
Петр Вагнер  & Димитрий Белошевский Владлен Сироткин
REVIEW
Николай Хорунжий
APROPOS
Игорь Некрасов
NEW POINT OF VIEW
Ярослав Шимов


Disclaimer: The views and opinions expressed in the articles and/or discussions are those of the respective authors and do not necessarily reflect the official views or positions of the publisher.

TOPlist
NEW POINT OF VIEW
Россия как необходимость. Повторит ли Российская Федерация судьбу Австро-Венгерской монархии?
By Ярослав Шимов | историк и журналист | Issue 2, 2001
1

         Утверждение, что 11 сентября 2001 года человечество вступило в исторический, а не календарный XXI век, за короткое время уже стало то ли расхожим штампом, то ли аксиомой. Ясно, что после этого события в расстановке сил на мировой арене изменилось очень многое. Некоторые тенденции, наметившиеся в мировой политике в конце XX столетия, проявились еще более резко, другие процессы, наоборот, замедлились или вовсе прекратились. Какие перспективы сулит наступившая новая эпоха России?
         Одна из современных глобальных социально-политических тенденций - относительное снижение роли национальных государств и рост значения международных объединений (таких, как ЕС и НАТО). Несмотря на это, отношения участников всемирной политической игры строятся по тем же принципам, что и отношения великих империй прошлого. В их основе лежит вековечный интерес, стремление добиться максимума политических и экономических выгод с минимумом потерь и уступок. Этому интересу из года в год, из века в век приносятся в жертву все и всяческие идеалы. Пример - "крестовый поход" НАТО против Югославии, который велся под лозунгом борьбы против геноцида, за права притесняемых косовских албанцев. Результаты этой операции с моральной точки зрения более чем сомнительны, зато достигнута конкретная политическая цель - доминирование НАТО на Балканах сейчас и в обозримом будущем.
         Геополитика чем-то напоминает театр, каким он был в позапрошлом столетии: в ней есть определенный набор постоянных ролей-амплуа. Здесь можно найти "благородных отцов" и "первых любовников", "простаков" и "девиц на выданье" - и так же как в театре, это лишь маски, за которыми скрывается Его Величество Интерес. Ролевой характер геополитики ясно виден на примере поочередного доминирования держав в европейских и мировых делах на протяжении последних пяти столетий: Испании (XVI в.), Франции (конец XVII в. и 1796 - 1815 гг.), России (1815 - 1855 гг.), Британской империи (вторая половина XIX - начало ХХ вв.), США и СССР (1945 - 1991 гг.), США (после 1991 г.)... Добавим к этому неудачные попытки добиться мирового или по меньшей мере регионального господства, предпринятые Германией в обеих мировых войнах, Японией и Италией - во Второй мировой. Отметим также, что процесс борьбы за доминирование не закончен, и сегодня можно услышать разные предположения относительно геополитического будущего, например, Китая, Индии и Европейского Союза. Show must go on...
         Среди геополитических амплуа есть одно, которое представляет особый интерес для России - поскольку нынешнее состояние страны подталкивает ее именно к этой роли. Это так называемая "держава-необходимость" - крупная (в буквальном, территориальном смысле) страна, которая располагает значительными людскими ресурсами и военным потенциалом, однако в силу своей относительной экономической слабости и неясных внутриполитических перспектив входит в число ведущих держав главным образом благодаря уникальному геостратегическому положению. Такое положение позволяет ей сохранять равноудаленность от основных полюсов внешнеполитического притяжения, а в случае необходимости - играть роль посредника и даже решающего фактора в конфликтах между другими державами. (Под "державами" имеются в виду основные действующие лица геополитического спектакля; как уже было сказано, в XXI веке державой может быть не только национальное государство, но и объединение таких государств, стоящее на более прочном политическом и экономическом фундаменте, чем союзы и коалиции прошлого).
         В существовании "державы-необходимости", как правило, заинтересованы все (или большинство) остальных держав. Это связано с тем, что резкое понижение ее статуса может привести к чрезмерному усилению другой державы и/или нарушению баланса сил в мировом или региональном масштабе. Классический пример - спасение Турции западными странами на Берлинском конгрессе 1878 года после ее поражения в войне с Россией. Как известно, условия Сан-Стефанского мира, подписанного победителями и побежденными, в случае их реализации привели бы к фактическому вытеснению Турции с Балкан и резкому усилению позиций России на юго-востоке Европы. Это противоречило интересам Великобритании, Франции и Австро-Венгрии, которые настояли на пересмотре условий мира. Благодаря их дипломатическим усилиям Османская империя просуществовала в качестве "больного человека Европы" до 1918 года.
         "Держава-необходимость" по определению находится в непростой ситуации, но это не значит, что в геополитической игре у нее совсем нет козырей. Главный - ее срединное положение, как в политическом (между различными группировками и коалициями других держав), так зачастую и в географическом смысле. В подобной ситуации находится, например, современная Япония - азиатский форпост Запада, к которому она принадлежит в геополитическом смысле, и противовес набирающему силу Китаю.
         При этом "держава-необходимость" не может делать ставку исключительно на одну из геополитических группировок, поскольку тем самым она нарушает баланс сил между ними - залог ее собственного существования. Однозначный выбор в пользу Тройственного союза, сделанный Турцией во время Первой мировой войны, оказался губительным для нее. В годы Второй мировой по аналогичному пути пошла фашистская Италия, до этого довольно успешно балансировавшая между Англией и Францией, с одной стороны, и гитлеровской Германией - с другой. Пример противоположного рода - та же Турция во время Второй мировой, когда политика выжидания и нейтралитета, взятая на вооружение тогдашним турецким правительством, позволила избежать втягивания страны в мировой конфликт с нежелательными для нее последствиями.

2

         Сегодняшняя Россия приближается к статусу "державы-необходимости". С одной стороны, она остается единственной страной, теоретически способной уничтожить доминирующую мировую державу, США - пусть и ценой самоубийства. С другой, огромный ядерный арсенал - почти единственное геополитическое преимущество нынешней России. Десять лет после "холодной войны" стали для нее временем внешнеполитических поражений и отступлений. Но переосмысление российской элитой роли своей страны в мире слишком затянулось. Среди тех в Москве, кто принимает важнейшие политические решения или оказывает влияние на их принятие, по-прежнему хватает людей, которые вынашивают утопические проекты, имеющие мало общего с реалиями нового века.
         Слово "проект" вообще ключевое для последнего десятилетия, особенно в России. Стало модным утверждать, что жизнь можно конструировать, реальность превращать в виртуальность и наоборот, что политики - лишь глина в руках демиургов-политтехнологов, которые создают их в соответствии с проектами, выдуманными ими в тиши кабинетов и правительственных дач (или наоборот, за бильярдом и стаканом коньяка). Реальность обычно мстит любителям проектного мышления, ведь разрабатывать проекты и делать политику - принципиально разные занятия. В первом случае действительность подгоняется под идею, во втором - идеи рождаются из непредвзятого анализа действительности. "Держава-необходимость" - концепция, исходящая из конкретной ситуации, в которую державы попадают при определенном стечении исторических обстоятельств. Важнейшее отличие подобных концепций от политтехнологических проектов - историчность. Проект всегда уникален и единичен, но политическая концепция имеет свои исторические корни, подобия, аналогии.
         Чтобы понять, что концепция "державы-необходимости" отражает ситуацию, в которой сейчас находится Россия, достаточно а) экстраполировать на нашу страну приведенные выше признаки "державы-необходимости" и б) для пущей наглядности представить себе, как выглядел бы мир без России. Последнее позволяет также прийти к выводу о том, кому в первую очередь необходима стабильная Россия как заметный геополитический фактор. Это Запад, которому при ее гипотетическом отсутствии, распаде или резком ослаблении пришлось бы непосредственно иметь дело с неоднородным сообществом нестабильных государств от Грузии и Ирана до Пакистана и Афганистана, а также с дальневосточным колоссом - Китаем.
         Кроме того, после американской трагедии 11 сентября 2001 года Россия стала важнейшим партнером США, НАТО и Европейского Союза в деле борьбы с международным терроризмом в Центральной Азии и на Ближнем Востоке. Неясно пока лишь, в каком качестве готовы рассматривать РФ западные державы: полноправного союзника или же буферного государства, способного смягчить возможный массированный удар исламистов. Впрочем, огненный вихрь над Нью-Йорком и Вашингтоном показал, что в XXI веке географическое положение и расстояние между конфликтующими сторонами уже не имеют никакого значения при ведении боевых действий, сам характер которых становится качественно иным: от глобальных войн за передел мира и локальных конфликтов 90-х годов человечество перешло к так называемым "серым" войнам с невидимым, ускользающим противником - террористами.
         До недавних пор на Западе недооценивали значение России как фактора стабильности и равновесия сил в Евразии. Однако сегодня ситуация меняется. В условиях, когда с трагической очевидностью проявились как слабость и уязвимость западного мира, так и масштаб новых глобальных угроз, происходит переоценка ценностей, прежние политические разногласия и опасения отодвигаются на второй план. Очевидно, что в отношениях России и Запада наступает эпоха политического прагматизма. Основа такого прагматизма - понимание того, что политика - сфера деятельности, основанная на столкновении интересов и достижении компромиссов.
         "Держава-необходимость" и есть продукт прагматизма на геополитическом уровне. Роль "всемирной необходимости" была отчасти признана Западом за Россией в 1996 году, когда РФ стала постоянным участником совещаний "большой семерки", а сама "семерка" преобразована в "восьмерку". Стабилизация политической и экономической ситуации в России в 2000 - 2001 гг., с одной стороны, и начало нового глобального противостояния цивилизованного мира и международных экстремистско-террористических сил - с другой способствуют углублению этого процесса. Но это лишь начало, и вопрос о месте России в новом мировом порядке пока остается открытым. Поэтому нельзя забывать о том, что одной из важнейших задач "державы-необходимости" является - пардон за тавтологию - убедительная демонстрация своей необходимости.
         Непревзойденным мастером в этой области был когда-то "канцлер правящего дома, двора и государства", многолетний руководитель внешней политики Австрийской империи, один из создателей и вдохновителей "Священного союза" европейских держав князь Меттерних. При нем многонациональная центральноевропейская монархия, собранная по кусочку династией Габсбургов, стала "европейской необходимостью" - и продолжала играть эту роль вплоть до погубившей ее Первой мировой войны. Разговор о государстве Габсбургов (в 1804 - 1867 гг. - Австрийской империи, в 1867 - 1918 - Австро-Венгрии) не случаен: анализ внешней политики дунайской монархии позволяет лучше понять суть феномена "державы-необходимости". Кроме того, перед современной Россией стоит и множество внутриполитических проблем, с которыми в свое время столкнулась империя Габсбургов, чьей истории в нашей стране до сих пор уделяется незаслуженно мало внимания.

3

         После победы над Наполеоном Австрия вместе с Россией и Пруссией стояла у истоков "Священного союза" - альянса европейских держав, направленного, с одной стороны, на сохранение мира и равновесия сил в Европе, а с другой - на подавление совместными усилиями революционных выступлений в разных странах. "Священный союз" был одновременно и реалистической дипломатической конструкцией, и идеалистическим консервативным проектом. Первое поддерживало его существование на протяжении 30 с лишним лет, второе в конце концов погубило его.
         Австрия в рамках "Священного союза" играла очень важную роль. В Германии, в то время раздробленной на несколько десятков государств, она служила "руководящей и направляющей силой" и уравновешивала Пруссию, чье стремление стать великой державой становилось все более очевидным. Господство Габсбургов в северной части Италии позволяло им противостоять Сардинии (Пьемонту), претендовавшей на роль потенциального объединителя итальянских государств, и Франции, которая стояла за спиной Пьемонта. Наконец, на Балканах Австрийская империя служила естественным противовесом как резко усилившейся России, так и слабой, но все еще влиятельной Турции. В качестве антагонистов России как Австрия, так и Турция пользовались негласной поддержкой западных держав, опасавшихся дальнейшей русской экспансии на Балканах и в Средиземноморье.
         Таким образом, Меттерних выжал максимум из положения "державы-необходимости" - особенно если учесть, что геополитическая мощь Австрии в первой половине XIX века не соответствовала ее внутренним ресурсам. Империя почти постоянно находилась в состоянии финансового кризиса, армия и государственный аппарат поглощали львиную долю расходов казны, но средств все равно не хватало. В 1834 году лучший австрийский полководец того времени, фельдмаршал Радецкий, направил правительству меморандум под характерным названием: "Как с небольшими расходами содержать хорошую сильную армию". Тем не менее серьезной войны Австрия не выдержала бы, что и подтвердилось во время революции 1848 - 1849 гг., когда для подавления национально-освободительного движения в Венгрии император Франц Иосиф I (1848 - 1916) был вынужден обратиться за помощью к России.
         К тому времени "Священный союз" трещал по швам. Либеральные Англия и Франция, недовольные консервативным духом альянса, фактически вышли из него. Пруссия вступила в дипломатический конфликт с Австрией по поводу государственно-политического и экономического устройства Германского союза. Последний удар системе Меттерниха, которая, при всех ее недостатках, дала Европе несколько десятилетий мира, нанесла сама Австрия своей антирусской политикой в период Крымской войны (1853 - 1856).
         "Наше будущее - на востоке, - писал Франц Иосиф матери, - и мы загоним мощь и влияние России в те пределы, за которые она вышла только по причине слабости и разброда в нашем лагере. Медленно, желательно незаметно для царя Николая, но верно мы доведем русскую политику до краха. Конечно, нехорошо выступать против старых друзей, но в политике нельзя иначе, а наш естественный противник на востоке - Россия"1. Австрия пригрозила Николаю I войной, и царь, уже воевавший к тому времени с Англией, Францией, Турцией и Сардинией, вынужден был отвести войска с Балкан. Но вместо усиления своих позиций Вена оказалась в международной изоляции: "Крымская война оставила Австрию без друзей. Россия приписывала свое поражение австрийской угрозе выступить на стороне [западных] союзников; союзники же полагали, что Россия не стала бы воевать, присоединись к ним Австрия с самого начала"2. Так венские политики нарушили главное правило поведения "державы-необходимости": не делать резких шагов, а в споре между более сильными державами никогда не становиться окончательно и бесповоротно на сторону одного из противников.
         В последующие годы эта ошибка была повторена императором и его советниками еще несколько раз. В 1859 году Австрия вступила в войну с Пьемонтом, не будучи уверенной в том, что Франция останется в стороне от конфликта. В результате Францу Иосифу пришлось воевать и с пьемонтцами, и с французами, потерпеть поражение в битве у Сольферино и распрощаться с владениями в Италии. Семь лет спустя австрийская монархия, по-прежнему не имевшая надежных союзников, получила новый удар, на сей раз от Пруссии, которая на поле сражения при Садовой окончательно разрешила исторический спор о том, кому из двух держав суждено доминировать в Германии.
         "Семинедельная война" 1866 года имела для Австрии еще один, может быть, главный результат. Бисмарк, определявший внешнюю политику Берлина, не хотел чрезмерного ослабления южного соседа. "Железный канцлер" решил превратить империю Габсбургов в союзника и младшего партнера объединяющейся Германии. Австрия оказалась накрепко привязанной к единственному постоянному партнеру - Германии. Когда в начале ХХ века Берлин стал претендовать на роль европейского гегемона, монархия Габсбургов как союзник Германии автоматически утратила статус "державы-необходимости" в глазах западных партнеров - Франции и Англии. Разрыв с Россией произошел еще раньше, в 1908 году, когда Австро-Венгрия аннексировала Боснию и Герцеговину, чем был нарушен баланс сил на Балканах.          То, что именно австро-венгерская монархия в 1914 году развязала войну с Сербией, переросшую в Первую мировую, выглядит как зловещая ирония судьбы и даже больше - как смертный приговор, вынесенный историей "державе-необходимости", забывшей о том, что прочный мир и геополитическое равновесие являются главным залогом ее благополучного существования. Сбылось пророчество эрцгерцога Франца Фердинанда, убитого в Сараево 28 июня 1914 года: "Война между Австрией и Россией закончится падением либо Габсбургов, либо Романовых, а может быть, и тех и других"3.

4

         Положение постсоветской России не столь драматично. Тем не менее параллели очевидны. После "холодной войны" Российская Федерация осталась без союзников (если, конечно, не считать Белоруссию, Армению и Таджикистан). Запад, приветствовавший крушение коммунизма и распад СССР, был не слишком заинтересован в том, чтобы принять новую Россию в число равноправных партнеров по геополитической игре. Но не потому, что, как утверждает один известный российский публицист-проектировщик, "место в мировом капиталистическом проекте (он же западный проект) для нашей страны отсутствует"4, а потому, что необходимость наличия России среди ведущих мировых держав в тот момент не была очевидной. В конце концов, древнее правило "горе побежденным" никто не отменял.
         При этом отказ России от сколько-нибудь значительной геополитической роли совершенно необоснованно рассматривался некоторыми западными политиками как одно из условий демократизации и модернизации: "Идеи о якобы присущей России евразийской миссии... только еще больше изолировали Россию от Европы и в целом от Запада, ...задержав необходимую модернизацию и вестернизацию российского общества по тому принципу, как это сделал Кемаль Ататюрк в Турции после распада Оттоманской империи... Акцент на "ближнее зарубежье" стал для России не геополитическим решением, а геополитическим заблуждением"5.
         Между тем российская внешняя политика в начале 90-х годов демонстрировала готовность скорее воспользоваться предложенными рецептами "оздоровления", чем отстаивать национальные интересы. Пришедшие к власти в Москве "демократы первой волны" находились в плену своего прозападного политического проекта, который представлял собой такую же утопию, как выдвинутый коммунистами и националистами реваншистский имперский проект. Поэтому во внешнеполитическом смысле 1991 год стал для России тем же, чем был для Австрии 1866-й: за серьезным геополитическим поражением последовало сближение с недавним противником, но не на принципах равноправия, а в качестве "бедного родственника". Однако, в отличие от Австро-Венгрии, РФ довольно быстро вышла из этой неприятной ситуации.
         Уже в середине 90-х положение стало иным. Запад переоценил, с одной стороны, собственные силы и влияние на постсоветском пространстве, а с другой - способность новых независимых государств к эффективной модернизации и сближению с самой мощной геополитической группировкой современного мира. Кроме того, даже ослабленная Россия просто в силу своих размеров и военного потенциала никак не могла быстро и без особых потрясений превратиться из великой державы в геополитический ноль. Поэтому примерно с 1995 года Запад явно начал выделять Россию из числа остальных "стран с переходными режимами" и вести себя с ней как с "неправильным", слабо предсказуемым, но все же крупным и влиятельным государством. В российско-американских и российско-западноевропейских отношениях появились первые штрихи концепции "державы-необходимости", хотя ни тогда, ни сейчас по отношению к РФ подобные выражения не употребляются.
         Между тем в самой России по внутриполитическим причинам верх начали брать сторонники "жесткого курса", носители советского стиля мышления и антизападных идей. От своего 1866 года РФ на всех порах помчалась к ситуации 1914-го, возникшей после начала натовских бомбардировок Югославии. На смену ультралиберальному западническому проекту пришел неоимперский проект. Его сутью была попытка в краткие сроки восстановить геополитическое влияние России на Кавказе, в Центральной Азии и на Балканах, невзирая ни на недостаточность экономического и военно-политического потенциала РФ, ослабленной непродуманными разрушительными "реформами" 90-х гг., ни на конфронтацию с Западом, масштабы которой в 1999 году приняли почти угрожающий характер. Не учитывалась при этом и колоссальная экономическая зависимость России от Запада, ставшая результатом ошибок и злоупотреблений режима президента Б.Ельцина.
         Очень скоро неоимперский проект, подобно его предшественнику, доказал свою никчемность. Поэтому нынешняя российская внешняя политика представляет собой нечто вроде практического гегельянства: если оба антагонистических проекта, западнический и имперский, - это тезис и антитезис, то действия России на мировой арене в последние два года - своеобразный синтез. При этом Москва не мудрствует лукаво, а просто исходит из здравого смысла, который подсказывает, что истина в непростых ситуациях лежит где-то посередине. В данном случае - в сложном, но не безнадежном положении "державы-необходимости".
         Что это означает? Маневрирование между США и Европой, Китаем и Японией. Сохранение нормальных отношений с режимами вроде иранского или северокорейского - чтобы потом использовать эти контакты в качестве дополнительного аргумента на переговорах с державами-тяжеловесами. Трезвую оценку собственных сил и возможностей - в частности, признание того факта, что к сфере действительно жизненных интересов России принадлежат постсоветское пространство и Дальний Восток, но эти интересы вряд ли распространяются на более отдаленные регионы. Словом, быть "державой-необходимостью" - значит взять на вооружение принцип, сформулированный когда-то Бисмарком: "Необходимо создать такую ситуацию, когда мы были бы нужны всем державам..., споры между которыми не позволили бы им создать коалицию против нас"6. Тем более что для России как "державы-необходимости" внешняя политика, осторожная, взвешенная и продуманная, может стать одним из важных средств решения внутренних проблем.

5

         Некоторые из этих проблем снова заставляют обратиться к опыту Австро-Венгрии. Дунайская монархия, как и царская Россия, и ее преемник-антагонист СССР, была "континентальной полиэтничной империей классического типа", которую "отличали две основные особенности: геополитическое единство и компактность и слитность территории; отсутствие колониальных владений в классическом смысле, что было характерно для западноевропейских империй"7. Однако у империи Габсбургов не было и метрополии, т.е. национального и государственно-политического ядра, занимающего центральное и господствующее положение по отношению к окраинам государства и остальным его народам. Таким ядром служила династия Габсбургов - наднациональная, поскольку большинство ее представителей, говоря по-немецки и принадлежа к германской культуре, дистанцировалось от какого-либо национализма, в том числе немецкого.
         Габсбурги справедливо полагали, что национальные страсти губительны для империи, в основе которой лежал династический принцип. Точнее - габсбургский миф, т.е. комбинация сложившихся в средние века представлений об австрийском доме как первой династии западного мира, оплоте истинной (католической) веры и спасителе христианства от мусульманского нашествия с юга. Грани этого мифа были отшлифованы в XV - XVII веках, когда за династией закрепился титул императоров "Священной Римской империи германской нации" (формально высший среди европейских государей), а сами Габсбурги сыграли решающую роль в защите Центральной Европы от турецкой агрессии.
         Однако в XIX столетии ситуация изменилась. В глазах многих ее подданных империя Габсбургов утратила священный ореол, превратившись всего лишь в огромных размеров феодальный домен, волею судьбы переживший свою эпоху. Поэтому главной проблемой дунайской монархии стало приспособление ее феодально-династических основ к требованиям нового времени, к пробуждающемуся национальному самосознанию двух десятков народов, живших под властью древней династии. Такая задача не могла быть решена в рамках традиционной имперской схемы. Национальный вопрос стал для монархии вопросом жизни и смерти.
         В 1867 году Франц Иосиф I преобразовал Австрийскую империю в Австро-Венгрию, фактически - союз двух государств, самостоятельных в вопросах внутренней политики. В ведении центральной власти, прежде всего императора, остались политика внешняя, вопросы обороны и частично бюджет. Формально все народы нового государства были объявлены равноправными, фактически же в западной части власть оказалась в руках австрийских немцев, в восточной правили венгры. При этом те и другие располагали соответственно в Австрии (или Цислейтании) и Венгрии (Транслейтании) относительным, а не абсолютным большинством. Славяне и румыны, наоборот, попали в положение "непривилегированных" народов. Возникшая дуалистическая система заложила под здание монархии мощнейшую мину, которая взорвалась в 1918 году.
         Превращение Австрийской империи в Австро-Венгрию подвело черту под историей монархии Габсбургов как имперского государства. Дуалистическая монархия унаследовала от своей предшественницы очень многое, но не главное - имперскую идею. Габсбурги превратились из основы своего государства и смысла его существования во всего лишь составную часть системы сдержек и противовесов, удерживавшей центральноевропейские народы вместе. Точно так же Российская Федерация взяла у СССР и даже Российской империи многие особенности политической культуры и государственных институтов, но не позаимствовала у них никаких идей (может быть, к счастью для себя). Трудно представить себе большую нелепость, чем утверждения о том, что "теперь на земном шаре осталась всего одна империя, и мы в ней живем"8. Во-первых, империй сейчас как минимум две - США и Китай. Во-вторых, нынешняя Россия, подобно Австро-Венгрии - не империя, а государство, перед которым стоит простой, но отчаянный выбор: или умереть окончательно, или, пройдя через естественную постимперскую "ломку", качественно обновиться.

6

         Обострение межэтнических противоречий - один из главных симптомов постимперского периода. Империя именно благодаря универсалистской идее способна сплотить многочисленные народы и подчинить их общим интересам. У постимперского государства на это уже нет сил. Граф Э.Тааффе, занимавший пост премьер-министра Цислейтании в 1879 - 1894 гг., понимал это, когда говорил, что для стабильности монархии нужно удерживать все ее народы в состоянии "постоянного легкого недовольства" - но не более того. В то же время в начале ХХ века в некоторых австрийских провинциях возникли перспективные модели национально-государственного устройства, позволявшие надеяться на успешное разрешение межэтнических противоречий в масштабах всего государства.
         Так, в Моравии местные чехи и немцы смогли договориться о равноправном использовании двух языков в административных органах, коммерции и повседневной жизни. Еще более впечатляющим был пример Буковины, где бок о бок жили украинцы, поляки, немцы, румыны, словаки и евреи. В 1910 году первые четыре народа получили право избирать депутатов местных органов власти и австрийского рейхсрата в отдельных национальных куриях. Это "буковинское согласие" не только позволило избежать столкновений на национальной почве, но и способствовало "формированию чувства принадлежности к общности, которое проявлялось в региональной гордости и местном патриотизме... Буковинцам было присуще некое особое межнациональное духовное единство"9. К сожалению, Буковина была в этом смысле исключением, а не правилом. Напряженность между народами дунайской монархии сохранялась и нарастала вплоть до 1918 года, когда колоссальное внешнеполитическое потрясение, каким стала мировая война, привело к резкому обострению межнациональных противоречий и "разводу" народов Австро-Венгрии - не без содействия победивших западных держав.
         Государство Габсбургов утратило смысл своего существования, и произошло это именно из-за внешнеполитических ошибок. Ведь raison d'etre дунайской монархии заключался, во-первых, в сохранении единства и мира в Центральной Европе, а во-вторых, в защите ее народов от возможной экспансии могущественных соседей - Германии (чего так боялись австро-венгерские славяне) и России (чего, в свою очередь, опасались венгры и австрийские немцы). Первая мировая война привела к конфронтации с Россией и фактическому военному и экономическому порабощению Австро-Венгрии союзной Германией. Габсбургам было больше нечего предложить своим народам, кроме гибели на четырех фронтах за обветшавшие монархические идеалы. Австро-Венгрия потерпела крах, поскольку перестала быть необходимостью - и для остальных держав, и для собственных подданных.
         РФ, как и дунайская монархия, - постимперское государство, сохранившее многие внешние черты и формы общественной и государственной жизни, присущие империи. В отличие от Австро-Венгрии, Российская Федерация до сих пор остается в значительной степени мононациональной (более 80 % ее населения составляют русские), что создает ей определенный запас прочности. Впрочем, демографические тенденции последних лет ведут к сокращению доли русского населения и росту численности национальных меньшинств (народы Кавказа, Поволжья), отличающихся более высоким уровнем рождаемости. К этому нужно добавить постоянно растущий поток иммигрантов. В отличие от начала 90-х годов, теперь в Россию едут не только и даже не столько из стран СНГ, сколько из "третьего мира" (Китая, Вьетнама, Афганистана, африканских стран и т.д.).
         При всем относительном неблагополучии нынешней РФ в мире есть много мест, где живется еще менее уютно, и это отражает статистика: только по официальным данным, за последние 10 лет в страну перебралось на 4,5 млн. человек больше, чем выехало из нее10. В районах России, прилегающих к границам с Казахстаном и КНР, количество соответственно казахов и китайцев уже сопоставимо с численностью коренных жителей. Совершенно очевидно, что в ближайшие годы национальный вопрос станет для России столь же актуальной проблемой, какой он был когда-то для Австро-Венгрии. А может быть, и еще более серьезной, поскольку народы дунайской монархии, при всех их различиях, принадлежали к родственным культурам, в то время как в РФ селится все больше людей, отличающихся от русского и других славянских народов не только по этническому, но и по расовому, культурному, религиозному признакам, что создает почву для будущих конфликтов. Нынешняя ситуация в мире, всеобщие опасения по поводу угрозы терроризма и особенности массового сознания, которое связывает террористическую деятельность с принадлежностью к определенным этносам (арабы, чеченцы) и религиозным общинам (мусульмане, особенно ваххабиты), делают вероятность таких конфликтов особенно высокой.
         Иммиграция - не только проблема, но и благо. Экономисты утверждают, что без нее трудовые ресурсы вымирающей России уже через 15 - 20 лет будут практически исчерпаны. Однако готовиться к неизбежному изменению этнического баланса в РФ нужно заранее. Ни русский народ как "титульная" нация России, ни национальные меньшинства, ни тем более российские власти не имеют исторического опыта равноправного сосуществования с иными народами - советский псевдоинтернационализм не в счет - в рамках демократического государства, где главным является не религия, язык, цвет кожи или форма носа, а принадлежность человека к нации (в данном случае - российской) в более широком, политическом смысле. По мере неизбежного роста доли нерусских граждан в населении России любой намек на разделение народов страны на "привилегированные" и "непривилегированные" приведет к обострению внутриполитической ситуации, грозящему распадом страны. А учитывая характерную для России этническую чересполосицу, относительно мирно разделиться на национальные государства, подобно Австро-Венгрии, РФ не сможет. Альтернатива - пресловутый "югославский вариант".
         Разумная внешняя политика может стать стабилизирующим фактором, который позволит спокойно и постепенно разрешать возникающие внутренние противоречия. До тех пор, пока многонациональное государство остается геополитически цельным, а в его существовании и укреплении заинтересованы крупнейшие державы мира, сохраняется шанс успешно справиться и со внутриполитическими неурядицами. Концепция "державы-необходимости" предоставляет России такой шанс.
         В 1906 году в Вене вышла книга "Соединенные Штаты Великой Австрии", в которой излагалась многообещающая, но так и не реализованная концепция федерализации габсбургского государства. Ее автором был близкий к наследнику престола политик, румын по национальности Аурел Поповичи. Он писал: "Времени осталось немного. Все народы монархии... ожидают спасительных шагов императора. Это решающий исторический момент: сохранится или погибнет империя Габсбургов? Пока все еще можно исправить и все сохранить"11. Последняя фраза звучит очень современно.


1 Цит. по: Кайзеры. Священная Римская империя, Австрия, Германия. Под ред. А.Шиндлинга и В.Циглера. Ростов-на-Дону. 1997. С. 433.
2 A.J.P.Taylor. The Habsburg Monarchy 1809 - 1918. L. 1990. P. 100.
3 F.Herre. Cisar Frantisek Josef I. Jeho ?ivot - jeho doba. Praha. 1998. S. 362.
4 С.Кургинян. Черная дыра российской политики // Россия-XXI. 1999. № 2. С. 14.
5 З.Бжезинский. Великая шахматная доска. М. 1998. С. 139.
6 M.Hlavacka, M.Pecenka. Trojspolek. Nemecka, Rakousko-Uherska a italska zahranicn? politika pred prvni svetovou v?lkou. Praha, 1999. S. 28.
7 Т.М.Исламов. Империя Габсбургов. Становление и развитие. XVI - XIX вв. // "Новая и новейшая история". 2001. № 2. С. 11.
8 А.Десницкий. Империя XXI века // "Вести.ru", 13.06.2001; www.vesti.ru/2001/06/13/992442368.html
9 А.Добржанский. "Буковинизм" как разновидность регионального самосознания в Австро-Венгрии конца XIX - начала ХХ вв. // Австро-Венгрия: интеграционные процессы и национальная специфика. Сборник статей. М. ИСБ РАН. 1997. С. 81 - 82.
10 "Итоги". 2001. № 21, 4 июня.
11 Cisar Frantisek Josef I. S. 360.
Print version
EMAIL
previous НЕКРАСОВСКИЙ ВОПРОС |
Игорь Некрасов
МИР МНОГОЛИК И ПЕРЕМЕНЧИВ |
Александр Куранов
next
ARCHIVE
2021  1 2 3 4
2020  1 2 3 4
2019  1 2 3 4
2018  1 2 3 4
2017  1 2 3 4
2016  1 2 3 4
2015  1 2 3 4
2014  1 2 3 4
2013  1 2 3 4
2012  1 2 3 4
2011  1 2 3 4
2010  1 2 3 4
2009  1 2 3 4
2008  1 2 3 4
2007  1 2 3 4
2006  1 2 3 4
2005  1 2 3 4
2004  1 2 3 4
2003  1 2 3 4
2002  1 2 3 4
2001  1 2 3 4

SEARCH

mail
www.jota.cz
RSS
  © 2008-2024
Russkii Vopros
Created by b23
Valid XHTML 1.0 Transitional
Valid CSS 3.0
MORE Russkii Vopros

About us
For authors
UPDATES

Sign up to stay informed.Get on the mailing list.