ISSUE 2-2003
INTERVIEW
Tomas Urbanec
STUDIES
Дмитрий Ольшанский Елена Киселева Владимир Воронов Михаил Пашков  & Валерий Чалый
RUSSIA AND KOREA
Евгений Сергеев Владимир Альтов
OUR ANALYSES
Олег Панфилов
REVIEW
Ярослав Шимов
APROPOS


Disclaimer: The views and opinions expressed in the articles and/or discussions are those of the respective authors and do not necessarily reflect the official views or positions of the publisher.

TOPlist
STUDIES
ПРЕЗИДЕНТ ВЛАДИМИР ПУТИН.
ПОЛИТИКО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ ПОРТРЕТ
By Дмитрий Ольшанский | директор Центра стратегического анализа и прогноза, Российская Федерация | Issue 2, 2003

«А В ЧИСТОМ ПОЛЕ – СИСТЕМА “ГРАД”,
ЗА НАМИ ПУТИН И СТАЛИНГРАД!»
Из популярной песни

     Рок-певцы из группы «Белый Орел» уверяют, что немного ерничали, сочиняя эту песню. Однако народ решил по-другому. Он воспринял ее как патриотическую – вроде неформального гимна страны, как какую-нибудь «Янки, дудль!», популярную в США тоже в период поиска «национальной идеи». Символика налицо. Сталинград - символ перелома в великой войне, первая серьезная победа, после которой наши батальоны начали «вращать землю на Запад», как пел Высоцкий. И далась она тяжелой ценой.
     Интересно, нравится ли эта песня Путину?
     Прошли три года со дня президентских выборов 26 марта 2000 г. Остается год до новых выборов. Время подвести некоторые итоги путинского президентства и попытаться заглянуть в будущее.
     Если коротко, все понятно. Историческая функция Путина – стать стабилизатором России после многочисленных «социотрясений» ельцинской эпохи. С этой точки зрения, он неплохой президент. В целом, жизнь «устаканилась». Приостановилось падение в пропасть. Прибавилось уверенности и предсказуемости. По данным социологических опросов, в стране выросло число оптимистов. Проголосовав за Путина, народ оценил: он - лучший из ассортимента последнего десятилетия. Впрочем, не только: по данным последних соцопросов, популярность Путина составляет сейчас 76%, тогда как Сталина – только 53%. В целом, уже очевидно, что проголосовав за Путина, народ оказался прав.
     Есть ли у Путина проблемы? Выше крыши. Главная в том, что ни он, ни мы не знаем, каким должен быть хороший президент. Не прописано это в нашей конституции. Ее писали под Ельцина – он и знал: президент должен быть таким, как он. А Путин пока не знает. Поэтому два года ушли на то, чтобы укрепить власть. Еще год – на раздумья: что дальше? Подумать и впрямь есть над чем. Действительно: прошли мы «Сталинград» или он все еще «за нами»? И что делать с системой «Град»? Для ответа на эти вопросы, надо понять психологию В. Путина. А она, что называется, «сложноподчиненная». Или сложносочиненная – кому как понравится.

Объективно

     Я не поклонник автора российской шокотерапии, однако некоторые его суждения не лишены наблюдательности, а иногда и здравого смысла. Например: «Ельцин и Путин – это люди разных этапов развития России. Ельцин – это лидер революции, которая привела к крушению старого режима. Путин – человек эпохи пост революционной стабилизации. Когда общество устало от всего бардака, хаоса, от перемен. Когда оно хочет порядка, законов, функционирующего правительства. Это было заложено в его предвыборную программу, благодаря этому он и выиграл» 1. Что было заложено в программу, которой на самом деле не было – отдельный вопрос. Была некая пиктограмма - набор тезисов, подчас внутренне противоречивых, который каждый читал по-своему. Вспомним путинскую идею «диктатуры закона». Противоречие было налицо: ведь принято считать, что либо – закон, либо – диктатура. Поэтому одни проголосовали за закон, а другие – за диктатуру. Вспомним идею «равноудаленности олигархов». Теперь выяснилось, что эта «равноудаленность» – вполне геополитическое понятие. Она простирается от Лондона (Борис Березовский) до Израиля (Владимир Гусинский) и даже Чукотки (Роман Абрамович). Однако в целом, пожалуй, Гайдар написал верно. Хотя и требует уточнений.
      Хотя Ельцин и Путин, безусловно, представляют два разных этапа развития России, Владимир Путин до сих пор не завершил «эпоху Ельцина». Он был и остается преемником Ельцина, его «агентом», не отрицая, а часто откровенно подчеркивая этот факт. Влияние первого президента России и возглавляемого им «семейного» клана продолжает оставаться весьма значительным. «Семейным» достается «Славнефть». «Семейные» проводят важнейшие решения в правительстве. «Семейные» не дали потеснить себя «питерским». Нынешнее супер-привилегированное положение первого президента России невозможно сравнивать с положением, скажем, первого президента экс-СССР Михаила Горбачева. Причина этого очевидна: Путин – прежде всего «семейный» президент. Хотя само объективное его положение все больше вынуждает его быть самостоятельным, субъективные качества (личная преданность, верность слова и т.д.) ограничивают его возможности в этом направлении.
      Ничего не поделаешь: президентство Путина до сих пор отягощено сильнейшей «родовой травмой». Это то самое противоречие, возникшее между объективной сутью путинского президентства, и его субъективной стилистикой. Технологически, Путин – прямое продолжение Ельцина (преемник). Стилистически же, он вынужден быть «анти-ельциным». Все это очень трудно совместить в одном человеке. Хотя и оказалось возможно удивительным образом – через идею «стабилизации».
      Путин явился как стабилизатор общества, политики и экономики. Как инструмент преодоления той тотальной социальной, политической и экономической аномии, которая стала результатом деструктивных процессов 1990-х гг. Однако будучи преемником Ельцина, Путин объективно был способен только к одному варианту стабилизации: к закреплению ельцинского правления и инициированных Ельциным процессов. Это стабилизатор нестабильности не через устранение причин последней, а через введение этой нестабильности в некоторое подобие «правил». Результатом его деятельности могло быть только внешнее упорядочивание внутренних хаотических процессов. Так и случилось: демократическая «вольница» сверху была залита нормативным цементом. Для большинства населения жизнь обрела зарегулированный и даже сверхбюрократизированный характер. Одновременно, новые «акулы капитализма», действующие на глубине, под этой цементной «коркой», получили еще более серьезные возможности для никем и ничем не контролируемых маневров.
      Объективным фактором является и субъективное, психологическое состояние населения. Заместитель главы президентской администрации Владислав Сурков откровенно говорил летом 2002 года, выступая перед активистами «партии власти» («Единая Россия»): «Никакая это не стабильность. Это усталость после ельцинской эпохи. Нация накувыркалась и устала, решила немного отдохнуть» 2. Такая внешняя стабилизация – скорее, «стабилизец», если пользоваться одним из словечек экс-премьера Виктора Черномырдина.
      Писатель Борис Стругацкий интересно развивал данную мысль: «В глазах огромного числа людей Путин – последняя надежда на то, что все наконец “устаканится”. Что зарплаты будут выдавать вовремя и они будут большими. Что пенсии будут не ниже прожиточного уровня. Что воры будут сидеть в тюрьме. Что по улице вечером можно будет пройти, ничего не опасаясь. Что Россия возродится как великая держава… Это последняя надежда миллионов людей, которые сперва разуверились в коммунистах, потом в демократах и во всех этих Жириновских, Зюгановых – во всех. Осталась одна надежда – добрый царь. Сильный, властный и здравомыслящий. И вся эта надежда сосредоточена на Путине. Он молодой, энергичный, скромный, хорошо и доступно говорящий, абсолютно непьющий, ведущий здоровый образ жизни, тихий на вид и одновременно вполне по-начальнически жесткий. Это идеальный образ руководителя, каким представлял его себе нынешний средний человек. Особенно по контрасту с Ельциным, который тоже имел свои достоинства, но никакого порядка не сумел установить. А Путин смог…»3. Хотя на чем этот порядок держится и как Путин смог его установить – требует разъяснений.

ВВП

     Так его называют соратники. Не поймешь – то ли аббревиатура фамилии, имени и отчества, то ли сокращенно обозначенный валовой внутренний продукт. Подразумевается, что все вместе. Как Пушкин для России, по словам Белинского – «это наше все». Доля истины здесь есть.
      С точки зрения политической психологии, «случай Путина» понятен до прозрачности. Почти сто лет назад немецкий социолог Макс Вебер придумал классификацию, включающую три типа лидеров. Наша новейшая история – просто иллюстрация к ней. Первым идет традиционный лидер, власть которого держится на подчинении людей, что называется, по привычке. Это монарх или, в СССР, генсек. Это Горбачев на начальном этапе. Затем идет харизматический лидер, властвующий на волне народного доверия. Это Ельцин – правда, тоже на начальном этапе. Наконец, когда власть традиций рушится, а народная любовь иссякает, приходит лидер бюрократический. Он укрепляет «вертикаль власти» и опирается на две основы: бюрократический аппарат и силовые структуры, создавая полицейско-чиновничье правление. Вот, собственно, и все. Иного не дано.
      Путин взошел на политический Олимп, когда не оставалось ни традиций, ни большой идеи, ни элементарного доверия к власти. Ему пришлось опираться на то, что еще оставалось. «Дышало» же немногое. С одной стороны, безмерно разросшийся в ельцинскую эпоху бюрократический аппарат – в новой России к концу 1990-х гг. чиновников было больше, чем в старом СССР, несмотря на заметное сокращение территории и населения. С другой стороны, силовые структуры, также разросшиеся по сравнению с прежними временами – ныне у нас аж 11 ведомств, обладающих собственными отрядами вооруженных людей. И на горизонте – все новые, типа Федеральной службы расследований. Так Путин стал президентом чиновников и, в широком смысле, «чекистов».
      Что бы ни говорилось, но его «сделали» чиновники и аппаратная карьера. Как это происходило – мы никогда не узнаем. Судим по косвенным данным, методом исключения. Ни в какой сколько-нибудь публичной политике Путин замешан не был. Больше того, у него вообще не было политической биографии в привычном смысле. Не было и влияния в силовых структурах – кроме узкого круга «своих» в ФСБ. Не генеральский ставленник. Ограниченными были и связи с олигархами. Хотя некоторые, с их слов, пытались приложить руку к его взлету, но это также происходило скрыто, в недрах аппарата. А уж как только взлет состоялся, их сразу «равноудалили» по обширным пространствам от Чукотки до Испании и Лондона. Чтобы не мутили воду и не мешали президенту становиться единственным в стране политиком.
      Механизм прихода Путина к власти хотя и окутан тайной в деталях, но очевиден в целом. В результате долгих хитроумных интриг, произошло взаимоистребление двух основных кандидатов на роль преемника – Борис Ельцин «разменял» Сергея Степашина на Николая Аксененко. Возник вакуум. Природа же не терпит пустоты. Так и всплыла фамилия – не без влияния таких людей как Александр Волошин, Анатолий Чубайс, Владимир Юмашев и Татьяна Дьяченко. Вспомним ночь подведения итогов выборов 2000 года – ведь они вместе отмечали победу в известном ресторане на Садовом кольце. Потому и сохраняют особые отношения с новым президентом.
      Понятно все, кроме одного. Почему Путин вдруг оказался таким популярным? Лежащие на поверхности объяснения известны: совпало с взрывами в Москве и Волгодонске, с началом второй чеченской войны - Путин стал долгожданным «военным вождем», которого ждала униженная страна. Этому поспособствовали предвыборные полеты на истребителе, погружение с целованием кувалды на подводной лодке (слава богу, это был не «Курск»). Но этого маловато.
      Главное было в ожиданиях населения. Как говорят психологи, фигуру формирует фон. Ельцинско-черномырдинский фон был предельно выигрышным для Путина. Молодой, не косноязычный, не пьющий, спортивный, не самодур – чего еще надо? Народу хотелось хотя бы внешней внятности. И он ее получил. Или ему так показалось – не важно. Важно, что после нелюбимой и уже надоевшей полупьяной и совершенно маразматической власти пришел вроде бы понятный менеджер с военной выправкой. Собственно, большего и не ждали. И – полюбили. Кого-то же надо любить! В России отношение к политикам известно: или любят, или ненавидят. И главное свидетельство этого – рейтинг.

«Путинг»

     Так известный сатирик Михаил Задорнов предложил именовать рейтинг российских политиков. Действительно, социологические цифры давно превратились в символ многократного преимущества Владимира Путина над остальными. Некоторые так и говорят: вся политическая биография Путина – это всего лишь история его рейтинга.
      Вопрос: почему это произошло? И почему до сих пор держится у Путина такой высокий рейтинг – тот самый, явно неестественного происхождения в первые недели его премьерства? Вспомним: одна осенняя неделя 1999 г. сменяла другую, а рейтинг нового премьер-министра оставался на уровне 2%. Потом случились взрывы жилых домов в Москве и Волгодонске, и рейтинг пошел вверх. Началась вторая чеченская война, и было обещано «мочить в сортире». Тут-то и взлетел этот рейтинг, и стал «путингом». Конечно, в эпоху всеобщего цинизма взрывы кажется подозрительными, а рейтинги – подтасованными. Однако искать за всем заговор бессмысленно. Допускаю, что при подготовке выборов «путингу» расти помогали. Но результаты голосования показали: было, чему помогать. Даже Зюганов, не устающий рассказывать, как у него украли победу в 1996 году, к марту 2000 года явных претензий не имеет.
      Путинг – отражение массовой российской психологии. Она держится на вере в человека №1, как бы его не называли. Ей чужд анализ. В ее основе – гадание на ромашке: веришь – не веришь. Попробуйте спросить у людей не вообще, любят или не любят они Путина, верят ему или не очень - задайте серию конкретных вопросов. Как оценивают экономическую политику, внешнеполитические акции, призывы заниматься физкультурой и т.д. Тогда путинг разваливается и становится менее впечатляющим. Ситуация оказывается сложнее, а президентский рейтинг – менее убедительным.
      Рассмотрим в качестве примера последний февральский (2003 года) опрос фонда «Общественное мнение», включавший вопросы об оценке деятельности президента Путина. Так, по данным этого опроса, 48% опрошенных считают, что президенту удалось осуществить «многое из задуманного им». Правда, только 3% считают, что В. Путину удалось осуществить все, что собирался. 22% полагают, что ему не удалось ничего (причем из этих 22% только половину составляют сторонники Г. Зюганова).
      Конкретный анализ того, что удалось, а что не удалось В. Путину, показывает: за три года его имидж в глазах населения серьезно изменился. Раньше это был прежде всего защитник, спаситель страны от терроризма (он начал вторую чеченскую кампанию), криминала и коррупции. Теперь этот имидж изменился.
      Половина ответивших на вопрос, чего же хотел В. Путин в начале своего президентского срока, считает, что его главной целью было повышение уровня жизни россиян. Еще 16% уверены, что президент намеревался поднять экономику и ускорить темпы ее роста. 6% опрошенных полагают, что В. Путин стремился навести порядок в Чечне и разобраться с боевиками-террористами. Еще 6% - что он хотел побороть криминал и коррупцию. 4% думают, что В. Путин хотел повысить международный авторитет России. 3% - что он хотел укрепить российскую государственность и реализовать свои сугубо личные цели (повысить материальный достаток, личный престиж и т.д.). Часть из этих целей удалось реализовать, а часть – нет.
      Не удалось: 1) повысить благосостояние народа – 17%, 2) решить социально-экономические проблемы и усмирить инфляцию – 7%, 3) справиться с высоким уровнем безработицы, преступностью, алкоголизмом и наркоманией, 4) добиться мира в Чечне – 9%, 5) преодолеть угрозу терроризма – 1%.
      По-прежнему актуальной считают борьбу с коррупцией и бюрократизмом 5%. 2% отмечают: «трудно идут реформы» в армии и жилищно-коммунальном хозяйстве.
      Таким образом, экспектации населения в отношении президента изменились: они стали более умеренными и реалистичными. В целом, это можно считать снижением экспектаций: до населения постепенно доходит, что ждать каких-то быстрых и заметных изменений уже не приходится. Страна вступила в период «отдыха» и успокоения от бурных событий 1990-х гг. Это стагнация и стабилизация на прежнем, достаточно низком уровне. По сути, получается, что Путин выполнил свою главную социально-психологическую функцию: он стал стабилизатором, успокоив психику населения от ельцинской эпохи потрясений.

      Впрочем, такой детальный анализ практически никому не нужен. Тех социологов, которые делают сложные параметрические исследования, ждут трудности с их публикацией. И дело не в цензуре. Все проще: мы сами до сих пор не знаем, чего ждем от президента - ни политологи, ни журналисты, ни избиратели. Круг его прав и обязанностей нигде не прописан. Это и все – и ничего. Поэтому любим то, что есть, не задумываясь над тем, что же нужно.
      Каким должен быть президент? Нет ответа ни у народа, ни у самого Путина. Вот и идет сплошной «метод тыка», «проб и ошибок». На Западе каждый «тык» проверяется рейтингом. У нас «путинг» и без того хорош.
      Причем «путинг» для Путина – это не только зеркало, в которое он достаточно часто и внимательно смотрится. Это еще и инструмент воздействия на окружение. По сути, любые попытки возражать президенту исчезают под влиянием незримого дамоклова меча – всенародной поддержки. Собственно говоря, это главное, для чего он нужен: для ориентации правительства и, в перспективе, Центризбиркома. Ну, а заодно и избирателей всех уровней.
      Однако для понимания самого Путина «путинг» недостаточен. Хочется заглянуть вглубь, в психологические истоки личности. Их всего два. Они соответствуют этапам его биографии: «разведчик» и «аппаратчик».

Разведчик

     Джон Кеннеди когда-то откровенничал: «Чтобы продвигаться, - сказали мне, когда я вошел в Конгресс, - нужно не выделяться» . Именно это, как никому, дано было Владимиру Путину чуть ли не от рождения. Он всегда был таким, как все. Он до сих пор если и выделяется, то только по должности. А в остальном – образец редкой скромности и выдающийся мастер политической мимикрии. Он даже внешне подготовлен к тому, чтобы не выделяться. И это помогло карьере разведчика.
      Вспомним, как авторы популярных фантастических произведений братья Стругацкие в романе «Трудно быть богом» описывали человека, который умел не выделяться и именно благодаря этому пришел к власти: «Не высокий, но и не низенький, не толстый и не очень тощий, не слишком густоволос, но и далеко не лыс. В движениях не резок, но и не медлителен, с лицом, которое не запоминается, которое похоже сразу на тысячи лиц. Вежливый, галантный с дамами, внимательный собеседник, не блещущий, впрочем, никакими особыми мыслями…
      Три года назад он вынырнул из каких-то заплесневелых подвалов дворцовой канцелярии, мелкий, незаметный чиновник, угодливый, бледненький, даже какой-то синеватый. Потом тогдашний первый министр вдруг был арестован и казнен, погибли под пытками несколько одуревших от ужаса, ничего не понимающих сановников, и словно на их трупах вырос исполинским бледным грибом этот цепкий, беспощадный гений посредственности. Он никто. Он ниоткуда. Это не могучий ум при слабом государе, каких знала история, не великий и страшный человек, отдающий всю жизнь идее борьбы за объединение страны во имя автократии. Это не златолюбец-временщик, думающий лишь о золоте и бабах, убивающий направо и налево ради власти и властвующий, чтобы убивать. Шепотом поговаривают даже, что он и не он вовсе, что тот, с его именем – совсем другой человек, а этот бог знает кто, оборотень, двойник, подменыш…».

      Не будем настаивать на художественной аналогии. Это просто фантастика – и этим сказано все. Однако именно благодаря определенным внешним качествам, данный литературный персонаж достиг больших высот. Чем-то похоже, правда?
      Это подтверждается бывшими коллегами по совместной работе в Германии: «Путин в компании никогда не выделялся, он не был ярко выраженным лидером, не выполнял никогда роль тамады и т.д. Но он всегда мог поддержать компанию хорошим анекдотом, вовремя вставленной нетленной поговоркой. Он мог заразительно смеяться. Мог выпить, он не был абстинентом, но он никогда не напивался» 4. Словом, он был «отличным парнем» – таким, как все. Он не выделялся.
      Однако внешние свойства – только часть необходимого. Помимо внешних, необходимы внутренние качества. У разведчиков есть профессиональная психологическая черта – абсолютная личная преданность непосредственному начальнику. Тому самому, который сидит в Центре, и на которого одна надежда: он все знает, всегда поможет. Вспомним шифрограммы, которыми обменивался Штирлиц с Москвой в кинофильме «Семнадцать мгновений весны»: «Алекс – Юстасу…». А Юстас, соответственно, Алексу.
      Вся история карьеры Путина замкнута на конкретных начальниках. Так до сих пор и не понятно: то ли он искал их, специально устанавливая нужные связи, то ли они сами находили его. А может, это уникальный дар – быть в нужное время в нужном месте. Так, чтобы тебя заметили. Судя по всему, у Путина этот профессиональный дар вырабатывался с годами. Во всяком случае, годы его неполитической чекистской молодости ничем таким не отмечены – карьера развивалась строго нормативно, без особых взлетов. А вот дальше начались сплошные скачки, причем каждый раз – вверх.
      После загранработы подполковника ссылают поработать помощником проректора Питерского университета по международным связям. И почти сразу же он находит Анатолия Собчака. Тот забирает его к себе, и – головокружительная карьера, пост первого вице-мэра, огромные полномочия в самых разных сферах. Собчак не любил вникать в мелочи городской жизни – его, как политическую фигуру общероссийского формата, больше привлекали представительские функции. С французским президентом дружить, например. С «текучкой» же Путин справлялся нормально.
      После неудачной избирательной кампании, в которой Собчак проиграл своему заместителю Владимиру Яковлеву (а В. Путин был руководителем его избирательного штаба), Юстас остался без Алекса. Причем обставил свой уход из Смольного красиво. По словам вдовы Анатолия Собчака Людмилы Нарусовой, произнес историческую фразу: «Лучше быть повешенным за верность, чем за предательство». И ушел с госслужбы. Но ненадолго. Спустя короткое время, по рекомендации Анатолия Чубайса, его приглашает в Москву управделами президента Ельцина Павел Бородин – к себе замом. Правда, по слухам, это тогдашний руководитель президентской администрации Анатолий Чубайс вынудил Бородина обзавестись новым замом. Супер-менеджер пореформенной России вроде бы планировал таким образом собрать компромат на тот самый «президентский кошелек», которым Ельцин считал Бородина и, при случае, «свалить» его в жестокой аппаратной борьбе. Однако, похоже, он зря рассчитывал в этом вопросе на Путина. Тот продолжал хранить верность непосредственному начальству. И вновь «Юстас – Алексу…». Правда, недолго: спустя короткий срок, из помощника Бородина он становится главным проверяющим, в том числе и Бородина, возглавив главное контрольное управление администрации президента России. Значит, все-таки проверял Путин хорошо. Хотя в этот период не совсем понятно, кто же был его «Алексом». Скорее всего, Чубайс. Хотя доподлинно неизвестно. Зато дальше – все ясно.
      Недолговечный премьер Сергей Кириенко уговорил Бориса Ельцина назначить Владимира Путина директором ФСБ. Так замкнулся первый, неполитический круг карьеры: Путин стал главным чекистом страны. Здесь и начинается его политическая биография – с работы на главного «Алекса», президента Ельцина. И когда наступило то самое время «Ч», именно Ельцин вывел Путина на самую главную орбиту – вначале премьера, а потом и своего преемника. По собственным признаниям, Борис Ельцин оценил не только преданность – у него под рукой был еще один, не менее преданный «Юстас» в виде Степашина. Ельцин оценил твердость и даже жесткость Путина. Ему показалось, что в отличие от Степашина, Путин «удержит страну». Значит, были видны навыки менеджера – точнее, в наших византиях, навыки аппаратной жизни. Так Юстас стал сам себе Алексом. Круг замкнулся, начальники исчезли, появился ВВП.
      Однако такой анализ был бы неполным. Добавим еще несколько качеств, характеризовавших Владимира Путина в бытность разведчиком. По признанию его коллег по работе в Германии, Путин удивительным образом умел не попадать в сложные ситуации. «Объективно не было предпосылок для возникновения таких ситуаций. Если бы грозило возникновение такой ситуации, то, смею утверждать, он сразу же бы отблокировал это, чтоб избежать возможных неприятностей. Он всегда мог от этих неприятностей отдалиться. Получалось это у него всегда элегантно и ловко» .
      Судя по всему, разведчик из Путина был «добротный. Вполне удовлетворяющий всем требованиям к работникам разведгрупп. Он умел вербально работать, за словом в карман не лез, находил нужные аргументы, умел влиять на людей своей внешностью, своим отношением к делу. Он излучал незаурядный шарм на тех людей, с которыми работал, и это помогало ему в работе» . В целом же, «он был целенаправлен, трудолюбив, толков, элементарно толков, умен. Кроме того, он неплохо знал язык. Это был существенный элемент в работе. Путин приехал (в Германию – Д.О.) с весьма посредственным знанием языка. Но он быстро понял, что для нормальной работы язык надо улучшать, и целенаправленно сел свой язык исправлять. И вскорости он стал разговаривать вполне пристойно» 5. Последнее – очень существенно. Для Путина изучение разных языков стало своеобразным ключом к успеху. Речь не столько об иностранных языках, сколько о «языках» тех разных сфер человеческой деятельности, которые обязан знать и понимать разведчик. Преуспев в этом в силу своей профессиональной обучаемости, Путин стал быстро овладевать языками питерской мэрии, управления делами президента, главного контрольного управления, ФСБ…
      И еще одно важнейшее качество из разведбиографии. Коллега вспоминал: «Путин – редкий пример гармоничного сочетания в себе и эмоционального, и рационального. Я затрудняюсь ответить… планировал он свою жизнь или не планировал. Я могу сказать одно: он никогда не планировал быть большим начальником. Жизнь в Дрездене показала абсолютно точно, что он был доволен и счастлив своей судьбой, он жил ради семьи. Это случайность забросила его наверх, но когда он туда попал, я сразу сказал, что он будет президентом. И не ошибся. Потому, что у него потрясающий талант нравиться» . Вот оно, ключевое. Алекс и Юстас нравились друг другу. Причем всегда. Одному – по должности, другому – в силу «потрясающего таланта» подчиненного.

Аппаратчик

     Когда Путин был главой контрольного управления администрации президента, подчиненные рассказывали о своем боссе, что редко видят его. Традиционное «установочное» совещание с руководителями отделов по понедельникам – с постановкой задач на неделю и обязательным определением ответственных. И столь же традиционное «результирующее» совещание по пятницам, с подведением итогов недели. В промежутке, в течение недели, начальник не «дергал» подчиненных, давая нормально работать. Говорили, что его даже видно не было – значительную часть времени проводил в «высших сферах». Обратим внимание: точно такой же график работы с прочим руководством страны сохранился у Путина до сих пор. Понедельник – распределение заданий в Кремле, по субботам – подведение итогов в Ново-Огарево.
      Все правильно – таким и должен быть умный начальник. Главное понять задачи, распределить их между подчиненными и проконтролировать исполнение. Все остальное – не его забота. Главное для него – высшие сферы, именно там решаются все вопросы. Неважно, что сделали подчиненные: будут хорошие отношения наверху – оценят хорошо. Не будет таких отношений – даже хорошее плохим покажется. Это Путин усвоил. Уж не знаю, что там написали эксперты, просмотрев кассету с подвигами человека, «похожего на генерального прокурора», но когда директор ФСБ с телеэкрана подтвердил «подвиги», наверху были довольны.
      Хороший аппаратчик на своем опыте знает: кадры решают все. Так до сих пор и не понятно, почему Путин, по собственному признанию, вместе с будущим премьер-министром Сергеем Степашиным формировал новое правительство, которое пришло на смену примаковскому. Скорее всего, от ФСБ требовалась информация и свидетельства благонадежности – в современном смысле слова. Как бы там ни было, нынешние правящие кадры хорошо известны президенту с тех еще времен. Не исключено, что именно поэтому он периодически заговаривает о реорганизации правительства. Правда, потом эти намерения растворяются в «тонких настройках», на которые оказался большим мастером Михаил Касьянов. И Путин каждый раз соглашается. То ли пока сил не хватает на кардинальные перемены, то ли понимает: угроза страшнее ее исполнения. На то и щука, чтобы карась не дремал. Опытный аппаратчик понимает: лучше держать в напряжении существующие кадры, чем идти на риск остаться одному. Говорят, Путин пресекает подобные предложения риторическим вопросом: «А с кем я останусь?» Тем более, что «питерская гвардия» не очень справляется с делами в федеральном масштабе. Тому примеры – страдания Алексея Миллера в «Газпроме», Сергея Иванова в министерстве обороны или Бориса Грызлова в министерстве внутренних дел.
      Для аппаратчика главное – уметь балансировать. Делегировать полномочия подчиненным так, чтобы не терять контроля над ними. Контролировать жестко, но не до крайностей. Отсюда недавний совет Счетной палате: «поменьше публичности». Вскрыли недостатки – доложите, но не кричите на весь свет. Аппаратчик никогда не заинтересован в том, чтобы выносить сор из избы.

Президент

     Когда разведчик и аппаратчик становится президентом, получается не гремучая, а особого рода «тихая смесь». Вспомним Джорджа Буша-старшего. Он тоже и ЦРУ командовал, и опытнейшим аппаратчиком был. Однако президентство его нельзя было назвать удачным. Хоть и войну в Персидском заливе выиграл, вторые выборы не выиграл. Буш тогда оказался слишком старым для того, чтобы учиться на новой должности. Он просто воспроизводил привычные для себя навыки. И вскоре его обыграл молодой Билл Клинтон со своим саксофоном.
      Наверное, и здесь прямые аналогии неправомерны. Однако есть над чем задуматься. И внимательно присмотреться в Путину-президенту. Особенно - к тому, как он постоянно учится быть президентом. Для начала, оценим внешние изменения. Воспользуемся цитатой. «Первое появление Владимира Путина в телевизоре относится к тому времени, когда он был заместителем петербургского мэра. Интервью на скамеечке времен перестройки. Довольно неухоженный мужчина, со встрепанной разночинской прической, в дурном пиджаке, в дешевом галстуке. Сейчас пиджак президента хорош, галстук стоит ровно половину президентской месячной зарплаты, голова причесана приличным парикмахером. Однако не стоит думать, будто Владимир Путин сразу стал одеваться хорошо. Все происходило постепенно. Сначала, когда Анатолий Собчак переизбирался в губернаторы и вся его команда пообещала уйти в случае проигрыша патрона, Владимир Путин одевался в игривый салатовый двубортный костюм, модный в то время у бизнесменов. Собирался стать бизнесменом? Потом, когда Анатолий Чубайс пригласил Владимира Путина работать в администрацию президента, наш герой стал носить приличные костюмы, но не догадывался покупать к ним приличные рубашки. Когда его представляли Федеральной службе безопасности в качестве нового директора и полковник Путин сказал, что возвращается в родной дом, он был одет в дорогой пиджак и дорогой галстук, но воротничок его сорочки был мят, как всегда бывают мяты воротнички дешевых сорочек. Воротничок директора ФСБ будет мятым в продолжение всей его службы на этом ответственном посту, в том числе во время памятной поездки в Красноярск на борьбу с преступностью по просьбе губернатора Лебедя. Дорогие сорочки появятся, когда Владимир Путин кроме должности директора ФСБ займет еще и должность секретаря Совета безопасности. Рискну предположить, что именно на этом этапе своей карьеры наш герой кроме внешней уверенности, выраженной в хорошем пиджаке, обрел еще и внутреннюю уверенность, выражающуюся в хорошей рубашке. По-настоящему то есть поверил в свои силы. Плебейские часы на металлическом браслете уступят место на запястье Владимира Путина дорогим часам на благородном кожаном ремешке, только когда Путин станет премьером. Добиваясь чего-то, Путин будет одеваться в куртку-«аляску». Добившись — в строгое пальто. В Красноярск к губернатору Лебедю, будучи директором ФСБ, Путин приезжает в «аляске», а будучи президентом — в пальто. Похоже, «аляску» Путин надевает, когда вынужден ехать, пальто — когда его просят приехать» 6.
      Таким образом, анализ предъявляемого публике имиджа отчетливо показывает: Путин действительно учился быть президентом. Научился ли? Нет предела совершенству. Он продолжает учиться этому нелегкому делу, и сам факт того, что он учится, то есть, растет и развивается – в его пользу.
      Одним из самых любопытных феноменов на сегодняшний день является мимика Владимира Путина. Она достаточно скудна, но весьма значительна. Бедность мимики и жестикуляции (скажем, по сравнению с предшественниками – Ельциным и Горбачевым) в данном случае обусловлена двумя причинами. Во-первых, в «городе интеллигентов» Санкт-Петербурге не было принято размахивать руками – Путина просто по-другому воспитывали. Во-вторых, активная жестикуляция не совместима с профессией разведчика. Тем не менее, и здесь было видно, насколько Путину пришлось переучиваться. В самом начале его правления можно было четко отметить: когда президент произносил программные речи, руки у него обычно были сложены крестом. Поэтому легко было догадаться, когда действительно программные речи замаскированы под вольные импровизации и интервью. «Руки сложены крестом, когда вводятся федеральные округа. Руки сложены крестом, когда вносятся законы в Думу. Руки сложены крестом, когда журналист Павел Шеремет в разгаре антитеррористической операции спрашивает вдруг: что заботит исполняющего обязанности президента помимо форсирования Терека. “Пенсии!” — отвечает исполняющий обязанности, а руки у него при этом сложены крестом, как во время официальных обращений к народу. Потому что это и есть официальное обращение к народу под видом спонтанного ответа на случайный вопрос. Руки Владимира Путина двигаются только во время заграничных командировок. Причем жестикуляция Путина так похожа на жестикуляцию Горбачева, словно Путин специально горбачевскую жестикуляцию изучал, раз уж она так нравится на Западе» 7. В России у Путина обычно активно двигался только указательный палец правой руки. Движение указательного пальца, как правило, означало отрицание. В частности, палец двигался всякий раз, когда Путин говорил про Чечню: «Не можем…», «Не будет…». Забавно, но даже когда Путин говорил, что обстановка на Кавказе наконец-то стабилизируется, его палец по-прежнему предательски уверял: нет. Со временем, однако, эти жесты сошли на нет: президент научился скрывать свои переживания.
      Приведем еще один пример обучаемости. Проанализировав около 300 телесюжетов с участием Владимира Путина, исследователи отмечают особую роль пауз в его речи. «Приблизительно во время секретарства в Совбезе в путинской манере говорить появляются озвученные паузы, забавно передразниваемые теперь пародистом Галкиным. Раньше никаких пауз, никаких “э-э-э” в речи Путина не было. Первая документально зафиксированная озвученная пауза относится к объяснению необходимости совмещать должность директора ФСБ с должностью секретаря Совбеза. Дескать, ФСБ и Совбез… э-э-э… решают очень близкие задачи. Чрезвычайно много озвученных пауз Владимир Путин будет делать, объясняя отставку премьера Степашина и собственное назначение на его место: “Мы люди военные… э-э-э…”. Единственная фраза, которую Путин произнесет на этот раз без всяких пауз и эканий, будет такая: “Вообще не ясно, что станет со страной”. В речах премьера Путина озвученные паузы будут встречаться часто. ”Правительство не должно заниматься политическими играми, а если кто-нибудь в правительстве будет заниматься политикой, то я… э-э-э…” Похоже, это самое ”э-э-э” выскакивает тогда, когда он не знает, что именно будет делать или не может сказать всей правды» 8. На наш взгляд, не исключен был именно камуфляжный характер этих пауз. То есть, Путин знал, что не может сказать всей правды и искал, как ее скрыть. Теперь он уже не ищет – научился.
      Действительно, озвученными паузами в свое время были наполнены известные путинские фразы о том, что:
       - надо сделать так, чтобы в Чечне «не гибли наши мальчики»;
       - в Bank of New York отмывались не деньги МВФ, а деньги, полученные в результате торговых операций;
       - Россия никогда не согласится с отменой договора по ПРО.
      Легко заметить, что сопровождавшиеся многочисленными озвученными паузами утверждения Путина как правило оказывались не соответствующими действительности. Теперь этих признаков практически не осталось. Речь стала гладкой, паузы почти исчезли. Исчезли и специфические оговорки.
      Известно, что политик не должен употреблять в своей речи обороты и выражения типа «честно говоря», «на самом деле», «сейчас скажу искренне». Это создает впечатление, что во всех других ситуациях он недостаточно искренен. В этой связи обратим внимание на то, что в речи Путина поначалу часто встречались своего рода знаки абсолютной искренности. Тот же В. Панюшкин справедливо утверждает: когда Путин говорил искренне, в его речи проскакивало вводное словосочетание «на самом деле». «Впереди еще много работы, на самом деле» — говорил усталый Путин в аэропорту, вернувшись из командировки. «Для него это было тяжелым испытанием, на самом деле», — говорил и.о. президента Владимир Путин про только что ушедшего в отставку Бориса Ельцина. «Люди нам верят. Это, на самом деле, важнее, чем пересадка в Кремль». «Фонды только проедают деньги, на самом деле». И т. д. Теперь этого «на самом деле» нет.
      За годы, проведенные во власти, Путин заметно поменял даже манеру шутить. Директор ФСБ Путин, секретарь Совета безопасности Путин и даже премьер-министр Путин, желая пошутить, часто бравировал своей принадлежностью к спецслужбам. Вспомним, как Путин обсуждал в телевизионном интервью с Сергеем Доренко слухи о тайных счетах Ельцина в заграничных банках. И сказал: «Можно открыть счет и вам, положить денег…» — «Что-то никто не открывает», — иронично посетовал Доренко. — «Проверим» — произнес в ответ Путин одну из самых характерных своих шуток того времени. Позднее, вместо шуток Путин начал употреблять расхожие цитаты. Почему-то, как правило, в связи с невозможностью переговоров с лидером чеченских боевиков Асланом Масхадовым. Он цитировал, например, Вергилия («Бойтесь данайцев, дары приносящих»), правда, называя это «старой поговоркой». Вспоминал кинофильм «Здравствуйте, я ваша тетя»: «Я тебя потом поцелую, если захочешь». В смысле, что переговоры надо вести, только разгромив боевиков.
      Наконец, в речи Путина стали появляться простонародные словечки и поговорки: «Народ российский вокруг пальца не обвести», «Дадим ли мы слабину, прогнемся ли…». В другой раз, несколько стыдливо заменив в поговорке одно известное слово, Владимир Путин сказал, что «всех женщин не перецелуешь, но стремиться к этому надо». Будучи премьером, таким образом Путин играл роль «народного приятеля». Поначалу он был, по старой привычке, «своим парнем», таким же, как другие — летчиком, моряком, спортсменом, рабочим, солдатом, немножко даже бабником. Отсюда многократные переодевания то подводником, то офицером, то даже татарином в ходе предвыборной кампании 2000 года. Однако по мере обучения времена маскарадов ушли в прошлое. Теперь «путинги» красноречивее костюмов сообщают президенту, что народ считает его «своим». Обратим внимание: теперь он почти в каждой поездке по стране целует и обнимает маленькую девочку. Имидж «народного приятеля» сменился образом «отца народа».
      Прав известный политобозреватель Леонид Млечин: «Путин меняется. С одной стороны, становится более уверенным в себе. С другой – больше сомнений в том, правильно ли идем. Владимир Владимирович упрямый. Но способен слушать и слышать мнение других. Есть вещи, в которых он лично убежден, он извлек эти идеи из собственного опыта. А есть вещи, в пользе которых его убедили. Поэтому большую роль играет окружение, люди, способные на него влиять» 9. В этом таится серьезная опасность: не во всем, в чем убеждают Путина, ему удается убедить народ. Особенно это касается внешнеполитических проблем.

«Свой среди чужих, чужой среди своих»

     Млечин считает: «Путин проявил два очевидных таланта: стать своим среди людей, принимающих решения, и уметь разговаривать с народом. К интеллигенту его слова не обращены, но он умело обращается к своим главным избирателям. Один из экспертов обратил внимание, что если верить государственным средствам массовой информации, то Путин получается совершенно идеальным – вроде слесаря-интеллигента Гоши, которого в фильме “Москва слезам не верит” играл Алексей Баталов» 10. Подмечено точно: Путин создал нереальный, но потому очень привлекательный имидж. Однако такая двойственность неизбежно вызывает желание проникнуть в ее суть и истоки.
      Политическая сущность поведения президента Путина предопределяется двойственностью его положения. Ничего не поделаешь: и как разведчик, и как аппаратчик, он – свой среди чужих и чужой среди своих. Особенно отчетливо это во внешней политике, проблемы которой вышли на первый план в последний год.
      Три с лишним года назад Запад недоумевал: «Who is Mister Putin?». В сентябре 2001 года Запад успокоился. Он понял: мистер Путин – вполне адекватный лидер бывшей великой державы, готовый принять роль младшего партнера другой, единственной оставшейся великой державы. Путин – не реформатор «по велению души». Он не считает, что реформы необходимы сами по себе, потому, что надо менять всю жизнь. Путин - реалист. Он исходит из того, что менять надо лишь то, что необходимо. Он достаточно осторожен. Однако если он видит, что откровенно устарело, то это меняет вполне решительно. Например, великодержавное самомнение России.
      Вспомним: Путин перечеркнул все вначале ельцинские, а потом примаковские развороты самолетов над океаном на тему «многополярности» современного мира. И его кажущееся противостояние с США по вопросу войны с Ираком – риторика тактического, а не стратегического плана. Балансируя на конфликте интересов Америки и «старой Европы», он берет на себя роль посредника, надеясь на выгоды с двух сторон. От США – признания интересов России в том же Ираке. От Европы – нового уровня партнерства, не исключено – со вступлением в ЕЭС в перспективе. Но это – всего лишь тактика, использование удобной ситуации. Стратегия определена давно и навсегда.
      Когда-то Гарольд Макмиллан, британский премьер-министр 1960-х годов, эпохи антиколониальных революций и крушения империи, заметил: англичанам придется привыкать, что они больше не граждане великой империи, а жители второразрядной страны. Далось это нелегко, заняло лет тридцать, но англичане привыкли. Засели на острове, и упрямый консерватизм спас их самооценку. Наша ситуация покруче. Положение дел таково, что в нынешнем состоянии Россия никому не нужна. Небезызвестный Збигнев Бжезинский утверждает, что Россия должна стать меньше и лишиться ядерного оружия. Со всеми вытекающими последствиями. Судя по репликам того же Бжезинского после недавней встречи с Путиным, президент России это понимает. Потому и не тревожат его ни американские военные в Грузии, ни скандалы на минувшей зимней Олимпиаде в Солт-Лейк-Сити вокруг «обиженных российских спортсменов». Ответ известен: этого и надо было ждать.
      Судя по всему, Путин понимает главное. Ему выпала миссия не просто стабилизировать Россию. Это временная стабилизация. Потрясения еще не кончились. Не исключено, что главные еще впереди. Перестав быть сверхдержавой, мы попали во власть внешних сил. При отсутствии внутренних ресурсов, обречены на зависимость от чужих решений. Вот к чему надо готовить страну. Это прекрасно знают среди чужих. Понимает и Путин. Только признавать это нельзя. Поэтому надо стабилизировать все, что можно, и ждать, пока страна все поймет сама.
      Психологическая драма Путина заключается в том, что он не находит понимания среди «своих». Стихли восторги первых месяцев – от знаменитой походки «уточкой» и молодцеватого вида то в белом кимоно, то в красном горнолыжном костюме. Первыми его перестали понимать аналитики. Потом – олигархи. Затем - былая ельцинская «семья». После отказа от военных баз на Кубе и во Вьетнаме, не понимают генералы. Даже робкие попытки борьбы с коррупцией привели к тому, что перестают понимать чиновники. Есть опасность, что и массовый «путинг» к выборам может пойти вниз. Причины очевидны: уж больно стали обижать Россию во внешнем мире. Олимпийских медалей лишают, американскими базами со всех сторон окружают, курятину с сальмонеллой есть заставляют... А президент не заступается. Тяжко такое для национальной гордости великороссов. И чревато открытым, демонстративным, массовым недоверием.
      Его уже начали сравнивать с Горбачевым. Тот также легко договаривался с лидерами Запада, шел на всевозможные уступки. В ответ получал улыбки, рукопожатия и даже кредиты. Правда, потом улыбки исчезли, рукопожатия ослабли, а кредиты превратились в долги. Когда на каждого россиянина оказалось по тысяче долларов долга, народ от Горбачева отвернулся.
      Путин новых долгов старается не делать. Но любит попить пива с Блэром и покушать барбекю с младшим Бушем. Оно бы ничего, только в ответ на наши вынужденные сокращения боеголовок они включают нас в «ось зла» и намекают на возможность «предупреждающих» ядерных ударов. Путин же молчит - продолжает делать вид, что все идет, как надо. Кому надо?
      Не смотря на все свои чекистские навыки, внутренне Путин – на редкость закрытый и самодостаточный человек. Ему не хватает потребности объясняться с людьми, что называется, говорить с народом. В своих отношениях с Западом он оторвался даже от собственного МИДа, который подчас не знает, как и на что реагировать. В отношениях со страной ограничивается скупыми комментариями… своих собеседников по «рабочим встречам» в Кремле. Он слишком много молчит. Если же говорит, то так лаконично, что иногда оторопь берет. Помните, на американском телевидении? Вопрос был о подводной лодке «Курск». Ответ: «Она утонула». Конечно, яснее не скажешь, но от главы государства хотелось бы о многом слышать почаще и поподробнее.
      Драма Путина в том, что он оказался между объективными жерновами. С одной стороны, несмотря на все старания, сохраняются угрозы распада России. Не будем лукавить: этого хочет Запад, а мы слишком открыты для его влияния. С другой стороны, этого никак не хочет народ, и за год до выборов президент не может не считаться с этим. Проблема, однако, в другом. Его так учили, что быть своим среди чужих и чужим среди своих – это хорошо. Ему это нравится. Здесь он, что называется, в своей тарелке. То, что объективно является психологической драмой, для разведчика и аппаратчика – рабочая ситуация. У него нет потребности во всем защищать страну и народ, даже когда они не правы. Он стремится понимать Россию умом. Просто верить в нее для него, кажется, мало. Это – главная опасность, которую он не сознает. Но есть и другие.

Вся президентская рать

     Откуда Путину ждать опасностей? На первый взгляд, странно задавать такой вопрос в отношении президента, рейтинг доверия к которому колеблется от 76% до почти 90%. Однако вопрос не так прост, как кажется. Проблем у президента есть, причем очень серьезные. Главная среди них - слишком короткая «скамейка запасных» отсутствие того, что принято называть «командой» и «кадровым резервом».
      Два года назад, в мае 2001 года, появились первые путинские назначенцы. Не заместители, помощники или секретари, а первые лица, руководители министерств и ведомств. Тогда говорили, что был некий срок, «годичный мораторий», в течение которого новый президент не должен был трогать старую ельцинскую гвардию. И впрямь, только по истечение года после инаугурации Путин решился на выдвижение своих людей на ключевые позиции в государстве. В первую очередь, это коснулось силовых структур и главного, «голубого» финансового потока страны - «Газпрома». Министром обороны стал Сергей Иванов, министром внутренних дел Борис Грызлов, а главой «Газпрома» – Алексей Миллер. Это казалось основой того, что должно составить «всю президентскую рать» – опору путинского режима. Но не получилось.
      В среде военных популярна шутка: «У полковника друзья – майоры». Очень верное замечание, отражающее сущность организации власти.
      Понятно, что построение режима собственной власти – обязательное условие для уверенного управления страной. Теоретически, дело не очень сложное – достаточно иметь под рукой 400-450 друзей, знакомых, преданных или лично обязанных людей, которые могут занять ключевые позиции в государстве. Этих позиций не более полутысячи – в министерствах, ведомствах, регионах, палатах парламента, судах и средствах массовой информации. Примерно по сто с небольшим постов в трех видах власти – исполнительной, законодательной и судебной, а также в том, что называется «четвертой властью», прессе. Занимающие их люди служат «приводными ремнями» президентской власти, обеспечивая лидеру контроль над происходящим. Пока Путин не смог выстроить свой режим управления. В основном, он вынужден опираться на прежний, ельцинский режим. От того и не может иной раз «дозвониться генеральному прокурору» – как в истории с арестом Гусинского, например. Или предпочитает «равноудаляться» от олигархов, списывая ключевые проблемы на банальные «споры хозяйствующих субъектов» – как в истории с ТВ-6. Или вообще иной раз исчезает в незапланированный отпуск – как в период скандала с прежним руководством компании «Славнефть».
      Любой лидер, приходя к власти, оказывается во власти известного политологам закона «трех команд». Первая команда приводит к власти. С Путиным все просто – власть передал лично Ельцин. А в придачу и свои кадры. Специально оговорив судьбу многих персонально. Обычно в первой команде большинство - соратники предыдущего руководителя, которым многим обязан новый лидер. Вспомним Сергея Кириенко – он добился назначения Путина директором ФСБ. Или Павла Бородина, взявшего его на работу после провала мэрских выборов в Питере. Новый лидер вынужден со всеми считаться – потому не свободен в решениях.
      Понимая это, он стремится быстрее сформировать вторую, уже «свою» команду. Это сподвижники, соратники по былым боевым и трудовым достижениям, связанные друг с другом прежней работой и дружбой. Среди них лидер – уже безусловно первый, но еще среди равных. И с ними он вынужден считаться – просто в силу наличия старых отношений, «по дружбе»: многие из них с ним «на ты». Но это – переходный этап. Рано или поздно, любой лидер формирует третью команду – подчиненных, во всем ему обязанных и беспрекословно исполняющих его волю. Для них он уже не «Володя» и даже не «ВВП», а Господин Президент.
      Теоретически все просто, но на практике многое упирается в элементарные вещи. Во-первых, лидер должен просто иметь эти 400-450 лично известных ему людей, в преданности которых можно не сомневаться. Во-вторых, эти люди должны быть компетентными, чтобы справиться с обязанностями, которые он поручит. Попробуйте провести маленький эксперимент на тему: «Если бы директором был я». Откройте записную книжку и почувствуйте себя в положении Путина – попытайтесь сформировать собственный режим управления страной. Или хотя бы средних размеров фирмой. Непростая задача.
      Главное зависит от того, какой накоплен жизненный, профессиональный и управленческий опыт. Знающие люди не зря говорят: у маршала друзья – генералы, из них он и сформирует свою команду, придя к власти. Соответственно, у генерала друзья – полковники. Обычно никто не берет в команду прежних начальников – почему-то все предпочитают подчиненных. Так спокойнее.
      Многие сложности путинского режима связаны с тем, что он стал президентом, до этого будучи всего лишь полковником. Дело не в количестве звезд на погонах, а в уровне компетентности друзей. У полковника друзья – майоры.
      Разумеется, это образное сравнение. Можно быть и генерал-майором, и генерал-полковником - это не меняет психологической сути отношений с начальником. Как для родителей сын – всегда ребенок, так для полковника подчиненный – всегда майор. К сожалению, часто майор остается майором даже на самом высоком посту. Подчас его прежнего опыта и компетентности не хватает для новых обязанностей. Это не вина, а беда таких людей и их босса. В окружении президента это начали понимать. Недавно в Кремле возникла идея Федерального фонда кадрового резерва. Только не поздно ли?
      В смутное, переходное время бывают исключения. Обыкновенные биографии в необыкновенные дни оборачиваются по-разному. Полковник Путин сумел стать верховным главнокомандующим, которого любит народ. Но судьба его «гвардии» – другой вопрос. Рассмотрим три примера.
      1. Штатский воевода. В западных странах военные ведомства возглавляют штатские люди. Считается, что военные должны заниматься своим делом, а политики - руководить ими. Наши реформаторы давно требовали штатского министра обороны. Путин пошел навстречу. Правда, не обошлось без легкого маскарада: генералу ФСБ Сергею Иванову пришлось уйти в отставку и распрощаться с мундиром. Но штатским он от переодевания не стал. Как не стал и армейцем чекист, возглавив министерство обороны. В итоге, самый верный путинец оказался в сложнейшем положении. Отчетливо это проявилось на параде в честь Дня Победы – войска брали под козырек, а он не знал, что делать с правой рукой. Парад – действо ритуальное, и по ритуалу принимающий парад должен отдать честь тому, кто им командует. Иначе – нонсенс.
      Еще один нонсенс – это руководитель, не знающий проблем своего ведомства. В западных странах это компенсируется наличием слоя штатских аналитиков, занимающихся военными вопросами. Там министр, хоть майор, хоть рядовой запаса, опирается на компетентных специалистов, независимых от военного ведомства. Сергей Иванов оказался один на один с военной машиной. И выяснилось, что в России - два руководителя военного ведомства. Один - политический назначенец президента. Второй – начальник генерального штаба Анатолий Квашнин. Причем мнение второго часто оказывается решающим даже для Путина. Так возникла конкуренция и борьба за влияние. Причем никто в этом не виноват – два уважаемых человека оказались в сложном положении, а их сторонники, отстаивая достоинства своих шефов, вольно или невольно нагнетают атмосферу противостояния.
      Сергей Иванов – интеллигентный человек с университетским образованием. Аналитик и стратег. Мастер разведки и контрразведки. Человек, превративший в свое время Совет безопасности из камуфляжного в дееспособный орган, один из центров власти. Все при нем, кроме одного – не армеец. Ни ротой, ни полком, ни дивизией не командовал. Потому говорит с генералами на разных языках. Удастся ему создать сильный аппарат – пойдет реформа армии. Пока дело ограничилось появлением лишь одной штатской дамы – заместителя министра по финансам, но этого мало.
      Два года Сергея Иванова в министерстве обороны обернулись внутриведомственным противостоянием. В последнее время появились симптомы того, что президент понимает сложность ситуации и готов к новым кадровым перемещениям. Недавняя серия поездок министра по стране была связана с совещаниями, встречами и личным общением с руководителями военно-промышленного комплекса. Не примеряет ли он новый пиджак – вице-премьера по военно-техническим вопросам и оборонной промышленности? Но это будет означать, что с армией он не справился. Классический способ избавления структуры от нежелательного начальника – метод «возгонки», продвижения наверх.
     2. Мент из «ящика». Один милицейский генерал, доктор наук и руководитель группы советников министра, придумал анекдот. Армянскому радио задали вопрос: что такое менталитет? «Менталитет – это власть ментов!», - ответило радио. Показательный анекдот. Такое понимание этого слова составляет основу милицейского менталитета. Главное же в реформировании МВД – приучить милицию к пониманию того, что она зависит от налогоплательщика, а не наоборот. Что власть в стране в условиях демократии принадлежит народу, а не участковому.
      Если Сергей Иванов все-таки был генералом, хоть и не армейским, то с Борисом Грызловым все получилось еще круче. Работал человек в «ящике» - закрытом НИИ. Попал в ГосДуму в шестом десятке партсписка собранной в конце 1999 года с миру по нитке партии «Единство». За неведомые общественности заслуги (острили: за самый интеллигентный вид) оказался лидером парламентской фракции. А потом – министром внутренних дел. Уже тогда стало понятно: «скамейка запасных» у Путина короткая. Но чтобы неподготовленного человека в милицейский околоток – казалось слишком. Ведь у него иной менталитет. И донести его до ментов крайне сложно.
      Так и получилось. Говорят, что Грызлов уже несколько раз просился у президента в отставку. Понять можно – здоровье дороже такой должности. Борис Грызлов – честный человек, образованный и даже интеллигентный. Дисциплинированный и исполнительный. И подходит к милиции с позиций обычного обывателя. Отсюда – стремление к восстановлению честности в ее работе, искоренению приписок и практики сокрытия преступлений, борьбе с коррупцией и сращиванием сотрудников МВД с криминальным миром, практикой «крышевания» и так далее. Но эти «негативные явления» не просто въелись в практику милицейской работы, а стали ее основой. Появилось даже внешне логичное оправдание: милиция – слепок с общества. Какое общество – такая и милиция.
      Поэтому если Сергею Иванову приходится преодолевать сопротивление генералов, то Грызлов противостоит всей милицейской системе, огромной массе людей в серых шинелях, «кормящихся» кто «с асфальта», кто «с обезьянника», а кто и непосредственно из рук криминальных авторитетов. Для них не скрывать преступления – значит, подписывать себе приговоры.
      И все-таки положение Грызлова лучше, чем у Сергея Иванова. По крайней мере, ему никто явно не «дышит в спину». Милиционеры – народ хитроватый, законопослушный и более боязливый, чем армейские генералы. Открыто против кремлевского назначенца не пойдут. Но тихо «скушать» способны. Пока начинания Бориса Грызлова, направленные на искоренение коррупции, результатов не дают. Мордобой, устроенный женщине с ребенком начальником ГИБДД во Владивостоке говорит сам за себя. Что говорить о «восстановлении доверия к милиции со стороны населения»? То есть, говорить можно. Но милиция ведет себя по принципу: «А Васька слушает, да есть». Справиться с прежними «органами» Грызлову тоже не удалось.
      3. «Сектор газа» . Еще человек в путинской команде – Алексей Миллер. И он не раз просился в отставку, болел, отдыхал – мучался. В критические моменты призывал на помощь президента. Путин помогал, как мог. Рэма Вяхирева задабривал, орденом награждая, чтобы не мешал своему преемнику. Вместе с Миллером публично недоумевал в Новом Уренгое: «А где деньги?».
      Чтобы контролировать страну, надо владеть ее ресурсами. Пока финансовыми потоками распоряжается правительство, власть президента номинальная. Путинские атаки на «Газпром», а затем на МПС были неизбежны. Все это понимали, и кому надо, подготовились. В итоге, вместо широкого «голубого потока», Миллер получил тонкий ручеек, перекрытый многочисленными завалами и плотинами. Что ни шаг, то очередная «хатка бобра», уполовинивающая этого когда-то мощный поток. Долги перед бюджетами всех уровней, непрофильные активы «Медиа-моста» и других структур, «Сибур» – всех не перечесть. Даже президенту трудно разобраться, где деньги. Тем более – Миллеру, опыта и знаний которого не хватает для борьбы с мощным спрутом, в которого превратился прежний менеджмент «Газпрома» за годы перекачки «голубого золота». Образованный, молодой, энергичный – вполне европейский топ-менеджер Миллер вынужден бороться с азиатскими схемами управления и распределения доходов. В «Ленгазе» не снилось то, что в «Газпроме» - в порядке вещей. Только через год выяснилось: вместо преуспевающей компании он управляет банкротом, вынужденным занимать деньги за рубежом под угрозой дефицитного бюджета. Эксперты называют миллиардные суммы в долларах.
      Если Иванов в министерстве обороны столкнулся с сопротивлением высшего генералитета, а Грызлов в МВД оказался непонятым милицейскими «низами», то Миллеру противостоит среднее звено газпромовского менеджмента. Отправленные на Украину Виктор Черномырдин, на пенсию Рэм Вяхирев и даже на свободу после тюрьмы Владимир Шеремет не в счет. Но начальники главков, управлений и отделов, разъезжающие на джипах и отдыхающие в элитных поселках «Газпрома» – серьезная сила. Потому, что каждый из них привык лично распоряжаться такими ресурсами, которые Миллеру не снились. С ними не хочется расставаться, а владея ими, не хочется подчиняться. Справиться с ними тяжело. Перекупить – нечем. Убедить жить по другому - невозможно. Остается одно - заменить всех. Но эта задача для Геракла, расчищавшего авгиевы конюшни, а Миллер на Геракла не тянет.
      Особенность проблемы Миллера в том, что он вступил в объективный конфликт не с промысловиками, качающими газ из земли, а с газпромовской бюрократией. Это - модельная ситуация для страны. Рано или поздно можно заменить высших армейских начальников. Когда-нибудь - «построить» милицейские «низы». Но чтобы найти управу на средний слой бюрократии, нужна административная реформа. Но именно ее, по словам Путина, и тормозит правительство.
      Не сумев обеспечить основу путинского режима, президентские назначенцы стали пионерами-первопроходцами в джунглях дикого ельцинского капитализма. В том, что не все получилось, «майоры» не виноваты. Они делают, что могут. Их главное достижение в том, что пока их не «съели». Они живы, относительно здоровы (баскетбольные травмы Сергея Иванова не в счет, а передвижение с палочкой даже шло на пользу его имиджу – ведь «шрамы украшают мужчину») и сохраняют свои посты. Как и надежды на лучшее будущее. Хотя должны быть готовы и к худшей доле. Вспомним американскую историю: мало кто уцелел из пионеров дикого Запада в боях с племенами индейцев-аборигенов. Теперь уже очевидные попытки Путина американизировать страну, мало кому заметные год назад, подразумевают готовность к жертвам. Но такова рисковая доля разведчика – кому, как не Путину, знать это.
      Разведчики несут информацию. Босс, по крупицам ее собирая, формирует целостную картину и принимает решения. Два года пребывания Сергея Иванова в министерстве обороны дали весомый итог – исчезли сомнения в необходимости армейской реформы. С сопротивлением, скрипом, кровью и потом, но теперь она идет. Прежней сладкой жизни для высшего российского генералитета уже не будет.
      Не будет ее и у милиции. Активизация управлений и отделов собственной безопасности, уменьшение возможности взимать живые деньги с автовладельцев, показательные суды над предателями понемногу делают свое дело. Хотя быстрых результатов нет – как шутят следователи, «скоро только кошки родятся».
      Наконец, о «Газпроме». И тут понятно: с прежней вольницей менеджмента уже покончено. Понятно и главное. Разведчики Путина натолкнулись на сопротивление разных уровней российской бюрократии. Потому и требует президент активизировать административную реформу, что понимает: иначе агентов его влияния ждет неудача. И тогда исторически всесильная российская бюрократия найдет другого кандидата на президентский пост к очередным выборам. А может, и досрочно. И найдутся олигархи, которые помогут ей в этом. Путин, опирающийся исключительно на высокий рейтинг своей популярности, не нашел кадровых ресурсов для выстраивания своего режима.
      У Путина колоссальная личная популярность, но – парадоксально – его власть ограничена. Попытки создать под него «партию власти», «Единую Россию», к очевидному успеху не привели. Эксперты считают: «Единая Россия» – это не «партия Путина. Это, в лучшем случае, его гвардия. Путинское электоральное большинство на парламентских выборах в декабре нынешнего года может само выбрать ему правящую партию – вот только вопрос, понравится ли такой выбор самому Путину.

На перепутье

     Судя по тому, что нам дано знать, ВВП – хороший человек. Со слов известного в свое время телеведущего Сергея Доренко, публично вспоминавшего, как Путин «вербовал меня в свою команду», Путин уверен, что для себя добился в жизни всего, и хочет позаботиться о России. Патриот, хотя и не «квасной»: «При всем уважении к немцам и мировой цивилизации он любит Россию, считает себя россиянином, гордится своим городом – Санкт-Петербургом. Он очень любит русскую литературу, кроме «Мертвых душ» он очень любит Салтыкова-Щедрина и Булгакова. Он, кстати, часто вспоминал Солженицына с большим пиететом» . Это опять из воспоминаний коллеги-разведчика.
      Путин работяга – даже к заседанию какого-нибудь Совета по культуре готовится по полной программе. Он вообще много работает – будто старается кому-то (может быть, самому себе?) доказать, что лидерство принадлежит ему по президентской должности, а в силу того, что он умнее, толковее и работоспособнее. Любит детей и понимает трагизм беспризорщины. Пытается что-то сделать для пенсионеров. Не любит воровства и коррупции. Все это, безусловно, достоинства. В смысле, могло быть и хуже. Только вот остается главный вопрос: стал ли Путин за три года полноправным президентом России? Уверенного ответа нет.
      Речь не о подковерной борьбе кланов в его окружении, не о податливости президента, иной раз, чужому влиянию. Это может быть со всяким. Больше того, политика – искусство возможного. Ее не делают с чистыми руками, а поддержание борьбы в своем окружении иногда полезно – в спорах рождается истина.
      Вопрос в ином. Стал ли разведчик и аппаратчик самостоятельной политической фигурой, принимающей полностью самостоятельные решения и несущей за них ответственность? Отвечает ли он за каждое свое слово? Будучи премьером, еще можно было ошибаться и объяснять историю с гексогеном в Рязани то бдительностью народа, предотвратившего теракт, то, через пару дней, учениями спецслужб. Для президента все усложнилось. Неточное поведение в период трагедии с «Курском» люди помнят до сих пор. Как и неудачную попытку поддержать Украину, сбившую пассажирский самолет над Черным морем. По контрасту с Ельциным, народ принял Путина. Но Ельцин доказал: от любви до ненависти – один шаг.
      У Путина нет перед глазами готовых моделей того, как это - «быть президентом». Модель первого и последнего президента СССР в исполнении Горбачева была неудачной. Нельзя считать приемлемой и модель Ельцина. Хотя, самим фактом существования, они давят на Путина, но он явно понимает: так нельзя. А вот как можно и, тем более, как нужно – не подскажет никто.
      От этого иногда возникают ошибки. Иначе не назовешь добродушное отношение к славословию подчиненных, обилию портретов, бюстов, даже футболок с ликами президента. Ясно: если бы Путин хоть раз внятно выразил неудовольствие, весь этот антураж исчез мгновенно. Не исключено, что Путин просто не считает себя вправе запрещать людям восторгаться своим лидером. Впрочем, когда-то именно так Иосиф Сталин объяснял писателю Лиону Фейхтвангеру обилие изображений «человека с трубкой» в Москве.
      Главный вопрос: стал ли Путин публичным политиком? К сожалению, еще нет. Отдельные популистские эпизоды – не показатель. Ему необходимо выработать потребность в живом, регулярном диалоге с народом. Попытки предпринимаются (вспомним пространные предновогодние ответы на вопросы «из народа» в прямом эфире). Однако они должны стать повседневной практикой. И еще: президенту нужна новая команда. Профессиональная, компетентная, ответственная и открытая. «Команда победы», а не «укрепления власти». Иначе его может ждать одиночество, связанное с самым неприятным для любого политика – непониманием.
      Со слов коллег по разведработе в Германии, «Володя имел такой стандартный набор – несколько десятков красивых поговорок. Он их употребляет и сейчас. Я иногда сморю телевизор, услышу… фразу и знаю – это еще из того, старого репертуара. Так вот, он часто приводил “реестр достоинств контрразведчика” из фильма “Бег”: “скакать на лошади, стрелять из пистолета, петь в хоре, жарить яичницу”. Вот это сопоставление Володя выкладывал всегда очень смешно, очень удачно» . Причем сам «Володя всегда отмечал, что из этого списка он умеет только жарить яичницу. И бабахнуть из пистолета» . Хватит ли этого президенту России?
      По словам тех же людей, «у него несомненная доминанта существует, но он ее никогда не подчеркивал - он борец. Он очень талантливый спортсмен… Среди всех его одинаково хорошо развитых качеств доминантой является борьба. В разных смыслах слова… Я думаю, он имеет и характер борца – такой, настоящий – бороться до победы» .
      Три года назад, в ходе предвыборной кампании, Путин упирал на то, что президентство – это просто работа такая. Правильно. Но политика, особенно в России – это судьба. Осознали ли Путин и Россия свою судьбу? На ответ остался год. Пока же удовлетворимся еще одной цитатой человека, который работал с Путиным-разведчиком: «Я не считаю, что Путин рожден для того, чтобы быть президентом. Но он оказался в нужном месте в нужное время. Гайдар в миллион раз грамотнее как экономист. Чубайс – намного организованнее и более толковый организатор, чем Путин. Возможно, Кириенко умнее и лучше подходит для административной работы. Но Путин самым удачным образом сочетает в себе все в тех пропорциях, которые нравятся народу. И позволяют ему управлять страной». Хорошо это или плохо, но пока альтернативы Путину не видно. И в ближайшее время вряд ли будет – Кремль не допустит этого. На вопрос, можно ли назвать Путина честолюбивым человеком, его старый соратник ответил так: «В определенном смысле – да. Если он за что-то берется, то старается в этом быть победителем – это факт» .


1 Гайдар Е. Предел роста. – Московский комсомолец. – 2003. – 6 февраля. – С.4.
2 Цит. по: Советник президента. – 2002. - №9. – С.5.
3 Цит. по: Там же.
4 С Путиным – хоть лошадей красть, хоть водку пить: Интервью с разведчиком, который знает правду о «дрезденском периоде» жизни президента / Известия. – 2003. – 4 марта. – С.11.
5 Там же.
6 Панюшкин В. Следите за правой рукой // Власть. — 2002. — № 14. — С.18–19.
7 Там же. – С.20-21.
8 Там же. – С.21.
9 Млечин Л. Нация устала. Президент работает. – Советник президента. – 2002. - №9. – С.5.
10 Там же.

Print version
EMAIL
previous PUTIN’S POWER – WHERE DOES IT COME FROM? |
Tomas Urbanec
ПУТИН И ЕГО КОМАНДА |
Елена Киселева
next
ARCHIVE
2021  1 2 3 4
2020  1 2 3 4
2019  1 2 3 4
2018  1 2 3 4
2017  1 2 3 4
2016  1 2 3 4
2015  1 2 3 4
2014  1 2 3 4
2013  1 2 3 4
2012  1 2 3 4
2011  1 2 3 4
2010  1 2 3 4
2009  1 2 3 4
2008  1 2 3 4
2007  1 2 3 4
2006  1 2 3 4
2005  1 2 3 4
2004  1 2 3 4
2003  1 2 3 4
2002  1 2 3 4
2001  1 2 3 4

SEARCH

mail
www.jota.cz
RSS
  © 2008-2024
Russkii Vopros
Created by b23
Valid XHTML 1.0 Transitional
Valid CSS 3.0
MORE Russkii Vopros

About us
For authors
UPDATES

Sign up to stay informed.Get on the mailing list.